К вечеру второго дня мы добрались до Городецкой сторожни – крепости, построенной на месте древнего Ольгова. К нашему удивлению, она, в отличие от более северного Любежа, сумела продержаться несмотря на то, что гарнизон ее составлял всего одну сотню человек, и ни единого ствола артиллерии. Крымчаки пробовали взять ее штурмом и даже сумели проломить тараном ворота, но мужики из окрестных деревень пришли на подмогу и вилами и топорами выбили татар за территорию. Как мне рассказал Фома Еремин, местный сотник, второго штурма они могли не пережить уже из-за разбитых ворот, но «гости» неожиданно снялись и ушли на юго-запад.
А на третий день, семнадцатого октября по старому стилю, а двадцать седьмого по новому, перед нами показались стены Рыльска. Крепость была почти такая же массивная, как в Курске, и, как мне рассказал местный воевода, князь Борис Михайлович Лыков-Оболенский, крымчаков они ни разу не видели. А вот «черкасов» (так именовались малоросы) прибыло великое множество, не менее полутора тысяч; все они рассказывали ужасы про татар, и никто не хотел возвращаться. Борис Михайлович дозволил им селиться к югу от Рыльска, когда опасность татарского набега пройдет. Самой большой проблемой было то, что зерна у них было немного, но вот живности они пригнали не так уж и мало.
В Путивле же беженцев было не менее трех тысяч. Впрочем, сам город был всяко побольше, и, к тому же, здесь стоял полноценный полк. Между Путивлем и Черниговом больше крепостей не было, а полякам, контролировавшим земли к югу, никто не доверял. Так нам разъяснил местный воевода, Борис Петрович Татев, который к тому же оказался и дядей Мишки Скопина-Шуйского. Я даже где-то пожалел, что отправил стервеца обратно, но Татев нас принял очень хорошо, накормил моих людей, и дал нам возможность помыться в бане. Уговаривал нас вначале остаться еще на денек, но я рассказал ему про Чернигов и про то, что нам срочно туда надо. Тот, подумав, сказал мне:
– Княже, не подобается мне сие. Ведь крымчаки никогда ранее осенью в походы не ходили. Холодно, скоро и морозы ударят, а они – дети полуденных степей, им сие незвычайно. Да и переправляются они через реки вплавь на конях. Так что чудно всё это. Не иначе, как ты прав – заодно они с поляками. А, значит, и через Десну либо они, либо ляхи перейти могут. Посему пошлю я с тобой, княже, сотню в Сосницу, что на Десне – граница-то по Сейму и Десне идет, а к полудню уже ляшские волости. Заодно переправу тебе обеспечат. А оттуда до Чернигова тебе токмо два дневных перехода останутся.