– Тоже мне, – сказал он, – вот уж трудность нашли. У меня, к примеру, завтра все корки будут. Мамаше вашей нужно? Сделаем в два счета, какие угодно. По первому классу.
– То есть вы хотите сказать, – насторожился Землянин, – что эти документы будут, если можно так выразиться… поддельными?
– Да что вы! – обиделся Амелехин. – Что мы, настоящие достать не сможем?
– Но, так сказать, в обход закона? – доискивался Вадим Робертович.
– Профессор! – сказал Амелехин проникновенно. – Закон обойти невозможно, потому что если ты прямо идешь, тебе ни одного закона на пути не попадется, гля… зуб даю! Вот если все законы соблюдать, то и надо петлять из стороны в сторону, потому что они все растут в разные стороны, и чтобы один соблюсти, надо два других нарушить. Тебе, профессор, что требуется: закон или ксивы? Я же за них ни с тебя, ни с мамаши твоей ничего не возьму!
– Нет, нет, – сказал Землянин, собрав всю решительность. – На это моя мама никогда не пойдет. Совершенно исключается. Вот если бы существовал законный способ… Но, понимаете, везде отказы, отказы…
– Отказы – это для лопухов, – сказал Амелехин. – Но и по закону, конечно, тоже можно. Запросто. Только неудобно. Сказать?
– Если вам не трудно, – проговорил Землянин с надеждой.
– Чего тут трудного. Она ведь сейчас по закону – чистый бомж. Бродяга. Бумаг нет, прописки нет, ничего нет. Ну, так чего же еще?
– То есть как?
– Ей теперь надо только пойти и сдаться.
– И все–таки не понимаю.
– В милицию сдаться, что ж мудреного?
– Ну, Андрей, что вы…
– Да погоди. Смотри: вот сдалась она милиции. Теперь: для милиции она кто? Отвечаю: злостный нарушитель паспортного режима. Законным образом передают ее в суд, и она получает свой срок.
– Да вы что – неужели хотите ее в тюрьму?..
– А в тюрьме – не люди сидят? Срок она получит легкий, отбудет шутя. Ну, год, скажем. Статья пустяковая. Люди вон по десятке ломают… Зато выйдет она на волю с казенной справкой. По закону, как вам охота. А по справке оформят ей и чистые корки, и все прочее, что полагается. И прописка, и разное такое все идет само по себе, она ведь не урка. Теперь усек?
– Господи! – только и сказал Вадим Робертович. – Странная у вас какая–то логика, но все же – логика, нельзя отрицать. Однако же год тюрьмы для немолодого человека… страшно!
– Да почему же в тюрьме? – спросил Андрей Спартакович. – В колонии, на свежем воздухе. На лесоповал ее не пошлют, и на химию тоже.
– Но вокруг – преступники…
– Да какие там преступники, – сказал Амелехин и поглядел, куда бы сплюнуть. – Сявки, салага. Настоящие разве там?