— Засунь… свои пальцы… знаешь… куда?
Губы шевелились едва-едва, но Фин его услышал и нервно засмеялся:
— Командир, ну ты слышишь, да? Мы его тут спасаем, а он гадости говорит. Вот сейчас Эл тебя оживит — и я тебя сам придушу, честное слово!
— Или я, — негромко добавил откуда-то голос Кира.
— Вот, слыхал? Не вздумай помереть самостоятельно! Тут целая толпа желающих тебя прибить!
— Помрешь с вами… — прошептал Ильнар. На то, чтобы произнести эти слова, сил ушло столько, что глаза снова закрылись.
Последним, что он услышал, был голос Эла, рявкнувший: «В операционную, живо!» Ильнар успел испугаться, что это действительно будет последним, что он услышит, рванулся изо всех сил, пытаясь разорвать сгущавшуюся вокруг него темноту…
И окончательно отключился.
* * *
Снежинки… Они летят с неба, расцвеченного странным сиянием. Зеленые, алые, фиолетовые сполохи переплетаются в причудливом танце, которым можно любоваться до бесконечности. Вот только кто-то, стоящий за спиной, монотонно считает: «Двадцать девять… тридцать… тридцать один…», и голос этот раздражает, мешает расслабиться и раствориться в цветном сиянии.
Что он считает? Снежинки? Секунды?
«Пульс — тридцать пять!»
По городу, до краев наполненному светом и цветом, несутся призрачные скакуны, не то потусторонние твари, не то — создания местных магов. Мостовая выложена причудливыми цветными камешками, собственные ноги отчего-то кажутся непомерно длинными и чужими, а руки…
«Пока три кубика, следи за кардиограммой!..»
А руки покрываются чешуей, она вспарывает кожу, и из разрывов сочится кровь. В зеркале — чужое лицо, безумно знакомое, но чужое, и голос в голове шепчет: «Убей!», а другой просит успокоиться и не слушать, «хочешь — швырни кружку в стену, станет легче», кружка летит, разбивается, кофе заливает документы, от его запаха становится дурно, и все это напоминает о чем-то, но вспомнить, хоть убей, не выходит…
«Дыши, слышишь?!»
Больно… Почему так больно? Голова тяжелая, руки словно горят, особенно левая, и хочется то ли умереть самому, то ли убить кого-то. Впереди туман, и размытые тени, и кто-то нападает со спины. Вырваться, ударить в ответ, увидеть лицо своего врага… Свое собственное?! Грудь сдавливает, дышать тяжело, на языке привкус крови, воздух вырывается изо рта с хрипом, и кто-то кричит, чтобы он, сволочь упрямая, держался и не смел умирать, потому что не было такой команды, но голоса удаляются, а в голове звон и темнота, и уже почти не больно…
«Куда?! Разряд!»
Вспышка света. Вспышка боли. Снежинки превращаются в бабочек, они порхают вокруг, задевают мягкими теплыми крыльями, и хочется улететь вместе с ними, но почему-то не получается…