Лето вступало в свои права, отцветали одуванчики, группа закрыла шесть прорывов, Фин поцарапал сферобайк о шлагбаум на служебной стоянке и говорить мог только о типах эмалей…
Вечером после смены Кир поймал Ильнара на крыльце Управления и коротко сообщил:
— Ниту выписывают.
Голова еще только осмысливала сказанное, а ноги уже рванулись вниз по ступенькам, но командир успел цапнуть интуита за рукав ветровки:
— Стоять.
Ильнар нетерпеливо взглянул на него. Какое может быть «стоять», когда… но под серьезным взглядом капитана спорить расхотелось быстро.
— Она решила, что хочет уехать. К родителям. В Аллитор.
Аллитор. Три тысячи километров от Баоны.
— Когда?
— Поезд через час… Еще раз стоять.
Рукав затрещал, Ильнар зло дернул плечом, и шов, не выдержав, разошелся. Интуит раздраженно выдохнул и стянул разорванную куртку.
— Что еще?
Кир укоризненно покачал головой и кивнул в сторону стоянки:
— Я на машине.
* * *
Он без стука распахнул дверь в палату, и Нита, сидевшая на низком подоконнике, подняла голову. На ней было совершенно неожиданное длинное платье — темно-серое, свободное, даже мешковатое, придававшее ее фигуре какую-то подростковую угловатость и хрупкость. Она держала на ладони серебряную стрекозу, и прорвавшиеся сквозь кроны деревьев за окном солнечные лучи дрожали на тонких крыльях, словно стрекоза и впрямь была живой.
— Я хотела отдать ее тебе, — беспечно произнесла Нита, словно продолжая неоконченный разговор. — А потом подумала — нет уж. С нею меня и похоронят.
Ильнар в три стремительных шага пересек комнату, но Нита поймала его за руку, не позволяя себя обнять.
— Сядь. Пожалуйста.
Он медленно опустился на стул, не отпуская ее ладони, не отводя взгляда от ее лица. Нита смотрела на него сверху вниз, и солнечные зайчики играли в ее волосах.
— Нарри… Солнышко ты мое бестолковое, — она погладила его по щеке, и он накрыл ее ладонь своей, осторожно прижал — ее пальцы казались невероятно тонкими и хрупкими. Она улыбнулась и, медленно покачав головой, повторила: — Бес-тол-ко-во-е.
— Почему?
— Почему солнышко? Твое имя происходит от староимперского «Илле-Нарро», это означает «зимнее солнце». Не знал?
Он помотал головой — не знал и никогда не интересовался, и какая разница вообще?
— Почему ты уезжаешь?
Нита пожала плечами и, повернув голову, прижалась виском к оконному стеклу, выглянула на улицу, словно не желая встречаться с ним взглядом.
— Я говорила с Элом. Он отлично умеет делать вид, что все под контролем, но я пообещала сломать ему что-нибудь, если не расскажет правду. Знаешь… — она помолчала, потом решительно выпрямилась и посмотрела ему в глаза. — Меня уже нельзя вылечить. Осталось два месяца. Может быть, три.