Благодаря унаследованной от рода Медведевых сильной и устойчивой нервной системе, я научился воспринимать родительские ссоры со стоическим спокойствием. Я старался не принимать ничью сторону и дипломатично отсиживался в уголке, пока в воздухе носились оскорбительные реплики и предметы кухонной утвари. Горький опыт моих собственных родителей, а также родственников моих друзей по школе убедительно доказывал, что счастливые браки встречаются так редко, что не стоит рисковать, добровольно всовывая голову в петлю.
Известно, что любовь начисто лишает человека разума, и теперь, позабыв о своих мудрых решениях, я мечтал о том, как мы с Лин поженимся и у нас появится ребенок, которого мы с первых дней будем воспитывать в лучших традициях Воинов Жизни.
Защищаясь от атаки Учителя движением «отражающий гребень-меч», я попытался провести удушающий захват таким образом, чтобы привести его к форме «пасть белой собаки», но Ли, совершив обманное движение, перехватил мою руку с болевым воздействием на кисть, и через мгновение я уже лежал на земле, морщась от боли.
– Да, познание женской ипостаси Дао явно не пошло тебе на пользу, – укоризненно произнес Учитель.
Я не осмелился возражать, смущенной улыбкой признавая его правоту.
– Пойдем пройдемся, – предложил Ли. – Похоже, сегодня от тебя толку не добьешься.
Обрадованный, я поднялся на ноги, в тайне надеясь, что Учитель заговорит со мной о Лин. Мне до безумия хотелось узнать его мнение о том, стоит ли нам пожениться, но учитывая непредсказуемый характер Ли, мне бы и в голову не пришло заговорить об этом самому.
– Ли, а как последователь Спокойных должен строить свои отношения с женщинами? – задал я нейтральный вопрос, надеясь потихоньку подвести Учителя к интересующей меня теме.
– Даос должен иметь много женщин! – заявил Ли, подмигивая мне и многозначительно усмехаясь.
Я в данный момент придерживался иного мнения. Мне хотелось, чтобы Лин была единственной женщиной в моей жизни, конечно, при условии, что мы не расстанемся, как говорится, до конца наших дней.
– Почему? – брякнул я, охваченный нехорошим предчувствием крушения своих радужных надежд.
Учитель бросил на меня взгляд, предназначавшийся безнадежному идиоту.
– В твоем «почему» содержатся сразу два вопроса, – вновь усмехнулся он. – «Почему должен?» и «Почему много?». Надеюсь, ты выслушаешь меня внимательно, поскольку оба мы, и ты, заметь, гораздо больше, чем я, заинтересованы в том, чтобы во время выполнения упражнений твой ум был погружен именно в тренировку, а не витал в перистых облаках романтических мечтаний.