– Господа, если вам так интересно, как там в Литонии, – вмешался Вейс, – предлагаю съездить туда лично. Только потом не жалуйтесь, местный климат для многих губителен. Правда, Эрвинг?
Я кивнул и поднялся из-за стола. Все поторопились попрощаться, и мы разошлись по комнатам. Вейс шел за мной следом – наши двери были напротив.
– Не хмурься, полковник, – сказал он. – Ты теперь легенда, привыкай. Людям любопытно, как Эрвинг Аттеус сумел вернуться живым из литонского плена.
– Да, только почему-то, пока я был в плену, никто, кроме тебя, не попытался меня вытащить.
– А так всегда и бывает, брат. – Вейс колко усмехнулся. – Пока ты на вершине, друзей у тебя много. А как оказываешься в каком-то забытом богами лагере наедине с местным палачом, так сразу остаешься один.
Вейс был прав. И в том, что глупо рассчитывать на малейшее понимание. И в том, что надо привыкать. В столице количество вопросов только возрастет, и никто не будет спрашивать, приятно ли мне на них отвечать.
На рассвете мы покинули гостеприимную крепость. Теперь наш путь пролегал вдоль лугов и полей, вдоль мест, давно знакомых. Я хорошо знал Изельгард, успел изъездить его вдоль и поперек и теперь узнавал города, замки, деревушки. Дом. Никогда не поймешь истинное значение этого слова, пока не окажешься на чужбине. Наконец-то я вернулся! Вот только тут меня никто не ждет.
Вейс тоже молчал. Что бы он ни говорил, вряд ли ему в Литонии пришлось так уж легко. И я не собирался лезть в чужую душу. В свою тоже бы никого не пустил, но готовился к тому, о чем говорили накануне – в столице вряд ли у кого-то хватит такта не спрашивать. И каждый раз вспыхивать спичкой от подобных вопросов – значит, быстро сгореть.
Чем ближе мы подъезжали к Истору, столице Изельгарда, тем меньше мне хотелось там появляться. Может, плюнуть на все, рвануть в свой замок и носа не показывать? Но Осмонд не позволит, чтобы все было так просто. И раз нас не задержали до выяснения в первой же крепости, значит, не поступало такого распоряжения. В Исторе меня ждут, и вряд ли разговор с его величеством будет радостным.
Стены столицы показались перед нами только неделю спустя. К тому времени в голове царил полный кавардак, а я казался себе продолжением лошади. Магия Эмми, поддерживавшая меня в первые дни пути, давно иссякла. Осталось только упрямство и нежелание валяться в пыли. Оно и вело меня до самых ворот Истора. А когда стража преградила путь, понял, что оно мне еще понадобится.
Командир стражи долго вглядывался в мое лицо, прежде чем склонил голову: