– Лео, кто-нибудь зайдет, – прошептала ему на ухо.
– Плевать, – ответил он, подхватывая меня на руки. – Не могу дольше ждать.
Но из гостиной бережно донес меня до спальни, опустил на кровать и наконец-то справился с проклятой шнуровкой. Я расслабилась, отдаваясь желанной ласке. Ловила каждый поцелуй. А прикосновения становились все жарче.
– Ай, щекотно! – рассмеялась, когда Лео щетинистой щекой потерся о живот, как большой кот, а затем прошелся языком от пупка ниже. Нет, к чертям медленные ласки. Сейчас я сама хотела большего, льнула к нему, умоляя не останавливаться. Отдалась ощущению легкости и покоя, которого так не хватало все последние дни. Может, на этот раз все получится? И у нас появится долгожданный малыш? Было бы хорошо. И сейчас… хорошо! Мы оба ухнули в пучину удовольствия, разлившегося волной по телу. Не хотелось даже шевелиться. Только лежать в объятиях Лео и наслаждаться тем, что он рядом. Нет необходимости быть сильной, сражаться с неведомыми врагами, принимать сложные решения. Просто – быть любимой и желанной для единственного мужчины в мире.
– Ты уже приготовила наряды на королевскую свадьбу? – тихо спросил Лео, перебирая мои пряди, рассыпавшиеся по его груди.
– Мм… – пробормотала я.
– Это да или нет? – улыбнулся муж.
– Это да. – Я потерлась о его грудь.
– Ты будешь красивее всех!
– Ты каждый раз это говоришь.
– Потому что это правда.
– Льстец, – ответила я, все-таки поднимаясь. – А теперь умываться – и завтракать! Не зря же готовилась к твоему приезду?
– Люблю тебя, – прошептал Лео.
Люблю… Так просто сказать, но сейчас я тоже его любила и таяла от нежности. А главное – была счастлива, что мы наконец-то вместе.
Эрвинг
О том, что вернулся хозяин дома, я догадался по поднявшемуся шуму. По особняку сновали слуги, доносилось лошадиное ржание, а мне оставалось только прислушиваться и раздумывать, когда лер Эйш вспомнит о моем существовании. Хотелось, чтобы это случилось как можно позднее. Я не питал иллюзий. И прекрасно помнил взгляд Леонарда Эйша на казни, как и разговор с его младшим братом после нее. Надеяться, что они за это время остыли? Глупо. А раздавшиеся несколько часов спустя шаги только убедили меня в этом. Дверь отворилась. Леонард Эйш вошел в комнату, огляделся по сторонам, будто оценивая, не стоит ли ждать откуда-то удара, и уставился на меня.
В голубых глазах читалось одно – ненависть. Жгучая, беспросветная ненависть, которая затапливала все его существо. Я же не отводил взгляда. Нравится ему таращиться? Пусть таращится.
– Вижу, тебя разместили со всеми удобствами, Эрвинг Аттеус, – тихо сказал он, и голос напоминал шипение ядовитой змеи. – Эмми всегда была слишком добросердечной, следовало проконтролировать лично.