— Атуг, нельзя, сидеть! — из-за деревьев выбежала девушка в простом легком платье из холстины. Спереди был повязан фартук, перепачканный землей. Она оттащила за ремешок собаку.
— Не укусил тебя?
— Нет, — Никита огляделся. Штанина от колена до щиколотки была разорвана. Да оказия. Что это за оборванец, подумают? Никита постарался скрыть дыру.
— Ты кто будешь?
— Я от Егория Тимофеева с подарком для дочери купца.
— Ааа. Это ей, что ли, птица? Ну, она такое любит. Ей понравится. Госпожа в верхних покоях отдыхает. Мы гостей сегодня не ждали. Сегодня пришло много кораблей. Господин уехал в порт.
Девушка, крепко держа все еще рычавшую собаку, повела ее в сторону и привязала возле ворот. Ворота закрыла на засов. Подошла. Никита рассматривал спасительницу, лицо ее было простое, глаза не большие, далеко посаженные. Волосы выбились из-под платка.
— Порвала, гляжу? — кивнула спасительница на штанину.
— Да, есть немного, — Никита поморщился.
— Не дело в таком виде подарки-то дарить, — девушка весело поглядела на Никиту.
— Пойдем со мной. Только быстро, пока никто не видит.
— Да ладно. Не страшно, — Никита засомневался. Прилично ли. Это ее: «никто не видит» его смутило.
— Пойдем, пойдем! Я не кусаюсь. Зашью, — она уверено взяла его за рукав и повела в дом, по дороге рассказывая. — Это все мой младший брат. Тренировал пса, да к цепи не пристегнул, видно, друзья играть зазвали, отвлекся. Слышал, участились нападения на дома купцов? Говорят, какая-то банда орудует. Вот брат и занялся охраной, так сказать.
К центральному входу девушка не пошла, а свернула в маленькую неприметную с торца дверь. Они оказались в темном коридоре. Спутница Никиты не растерялась, потянув за собой, не выпуская рукав, вывела, и вскоре они оказались в небольшой комнатке. Здесь через маленькое слюденое окошко струился слабый свет. Возле стены была простая постель, сундук. Стол у окна, рядом обычная длинная деревянная лавка. Из сундука девушка достала нитки и иглу.
— Ну, чего встал? Садись.
Девушка вдела нитку в иголку и, присев рядом на корточки, стала зашивать дыру.
— Тебя как звать-то?
— Никита. А тебя?
— Ида.
Никита стал рассматривать девушку. У нее было простое открытое лицо, слишком широко посаженные глаза, слишком длинный нос. Но она была живой и открытой, и когда улыбалась, лицо ее казалось вполне милым.
— Ты не местный, да?
— Почему ты так решила?
— Говор у тебя странный, слышится в речи. Ты не византиец.
— Русич. Мы переехали с семьей купца Тимофеева. Десять лет назад из Суздаля.
— Где это? Никогда не слышала о таком.