От Клинков здесь сразу сделалось тесно. Тем более, места всем не хватило. Около сотни воинов не смогли попасть в замок и остались снаружи. Слышались команды, говор, смех. На псарне, чувствуя чужих, заливались собаки. Ржали кони.
– Мой дом рад оказать вам гостеприимство, сир Домерик, – женщина улыбнулась, когда Рик спрыгнул с коня, бросив быстрый взгляд на сына. – Вас ждёт баня и пир.
– Я и мои люди счастливы оказаться среди друзей, – Болтон подошел к женщине. Несмотря на возраст, она казалась миловидной. – Ваш сын служит мне самым наилучшим образом. Его доблесть и верность выше всяких похвал, – краем глаза он заприметил, как от удовольствия Озрик покраснел.
– Приятно слышать подобное, – на губах женщины расцвела новая улыбка. Не смущая сына перед многочисленными зрителями, она не стала ему ничего говорить, но ее глаза выражали восторг и любовь. Наверняка позже, разместив гостей, они вдоволь наговорятся. – Не стоит стоять на ветру и холоде. Проходите к огню.
В Твердолобом Клинки задержались. Болтону выделили прекрасный покой, один из лучших в замке. Два дня прошли быстро, а на третий, перед отъездом, друзья собрались у него.
В тот вечер Домерик обосновался на кресле, застеленном медвежьей шкурой. Босые ноги ласкал теплый мех. Его длинные и сильные пальцы задумчиво перебирали струны арфы, извлекая мелодичные звуки.
Мысли блуждали далеко, перепрыгивая с одного на другое. Он совсем недавно покинул Дредфорт и Вину, но уже был бы не прочь вновь обнять жену, увидеть радость в ее глазах и почувствовать горячие поцелуи. Почему то вспомнился Рейгар Таргариен – принц-поэт. Его тоже любили женщины, и он их любил, хотя это и не принесло ему счастья. Сразу за ним перед глазами встали, хотя он их ни разу и не видел, легендарные рыцари королевской гвардии, друзья принца и его товарищи – Белый Бык Хайтауэр и Эртур Дейн, Меч Зари.
Болтон невольно сравнил себя с этими прославленными бойцами – он в чем-то похож на них? Стал ли он хоть наполовину таким благородным и честным рыцарем, какими были они? Их имена звучали песней, а деяния говорили сами за себя.
А честь? То самое слово, о котором он впервые и всерьез задумался после победы на турнире десницы. Стал ли он таким, каким мечтал стать, переворачивая пожелтевшие страницы старинных книг и с восторгом читая о великих воинах прошлого?
Его пальцы, словно живя отдельной жизнью, тихо прошлись по струнам.
– Во-во, Рик, спой нам о славных деньках, – попросил Фрей.
Друзья сидели прямо у камина. Бенфри оперся на локоть и вертел в руке бокал с вином, от которого пахло гвоздикой. Рисвелл только что закончил лениво травить очередную байку. Он вообще знал великое множество забавных историй. Домерик иной раз с удивлением спрашивал себя, как друг и родич их все запоминает. В дверь постучали.