Это был вызов, который Лэнс определённо хотел принять. Хотел. Но побоялся. Буркнув что-то про клятых колдунов с их балаганными трюками, он напоследок одарил меня многообещающим взглядом — мол, мы с тобой не закончили, дорогуша, — но затем всё-таки избавил нас от своего общества.
— Спасибо, — пробормотала я, легонько стиснув плечо друга, — но не стоило так, Олли… Мало, что ли, про магов дурных историй гуляет? Случись с придурком что, на тебя первым и подумают.
— Может, даже и угадают. Неужели все альфы такие ублюдки? — Олли продолжал хмуро смотреть на дверной проём. — Кроме твоего отца, конечно. Он отличный мужик.
— Других таких, как мой папа, в природе не существует, — фыркнула я убеждённо. — И да, они почти все вот такие… Это одна из причин, по которым я не сильно рвалась обратно в Греймор.
— Ну, полагаю, поворачивать уже немного поздно, — он вздохнул и чуть неловко заправил мне за ухо прядь волос. — И вообще — поздно. Иди спать, Джинни, ты наверняка ужасно устала.
— А ты?
— А я весь день бездельничал. Немного прогуляюсь и приду.
Стремление друга к ночным прогулкам мне не внове: сама я далеко не жаворонок, но он та ещё полуночная сова. Прямо как моя мама. Каждый раз, когда Олли приезжал к нам на каникулы, они с ней непременно засиживались допоздна, а поутру ненавидели весь мир и особенно папу — тот нещадно изводил их дурацкими шуточками и жалобами. Мол, только придремлешь на каких-то десять часиков, а всякие молодые нахалы уже норовят увести любимую жену…
Однако же я успела вдоволь наполоскаться в ванной, чуток всплакнуть в подушку и даже уснуть, прежде чем возвращение друга разбудило меня.
— Скольк’ вр-мя? — кое-как промямлила, приподнявшись ему навстречу. Однако меня тут же заботливо уложили обратно.
— Начало четвёртого. Прости, мне что-то совсем не спалось.
— Небось опять носился по темноте со своей любимой игрушкой?
— И сделал много отличных фотографий! — горячо заверили меня. — Ладно, я в душ и спать. Как насчёт подняться пораньше и убраться подальше от твоего мудаковатого родича?
— Сугубо положительно!
И, уже провалившись обратно в сладкую дрёму, краешком сознания подивилась: кажется, мой друг впервые по доброй воле согласился на раннюю побудку. Настолько впечатлился общением с альфа-мудаком?
А, неважно. Завтра спрошу.
8
Годами сбрасываемая соснами хвоя мягко пружинит под лапами. Словно идешь по огромному ковру, на котором чего только нет. Совсем молодая поросль, которой ещё предстоит найти путь наверх; грибы, выросшие после недавнего дождя; скрытые от глаз норы всякого мелкого лесного зверья. А позади осталась расчудесная полянка с клубникой, сладкой настолько, что варить из неё варенье — сущее кощунство. Да и не из чего уже — на полянке я задержался на добрых полчаса и до сих пор чуял под носом сладкий ягодный запах.