— Прости, что не всрал ради тебя карьеру, — в ярости выпалил я, рывком выворачивая руль, — не получил когтями по горлу от твоего папаши, не сел в тюрьму… хотя с последним почти получилось! Прости, Джинни, что держал руки при себе и страдал всякой романтической херней вместо того, чтобы присунуть тебе в ближайших кустах! Не подавись!
— Вероятно, у тех кустов мне пришлось бы отстоять длинную очередь. — Сам не знаю, что меня больше бесит — её слова или этот незнакомый надменно-бесстрастный тон. — А романтика в твоём представлении — это перетрахать всех местных давалок? Прости, что не оценила столь широкий жест.
Я нервно потер пальцами переносицу. Не хочу ей говорить, не хочу ворошить прошлое, не хочу… Оставь меня в покое, Джинни, исчезни из моей жизни, как сделала пять лет назад. Тогда мне было легче. Жил в кошмаре, подыхал на своей проклятой работе, ненавидел себя и ненавижу до сих пор — но всё равно это в разы легче, чем быть с тобой рядом.
— Что ты от меня хочешь, Джинни? Извинений? Ты не стала слушать их тогда, побежала в койку к этому мудиле, отдала ему то, что принадлежало мне! А сейчас вдруг захотелось? Надоело слушать сплетни?
— О да, — едко протянула она, неприятно скривившись, — те сплетни четвертого размера до сих пор стоят у меня перед глазами!
Не надо, Хота, не говори ей, как всё было. Ни к чему эти оправдания, она не должна тебя жалеть и прощать. Ничего она тебе не должна, кроме как держаться от тебя подальше. Потому что заслужил. Потому что так лучше для вас обоих.
— Иди к Хаосу, Реджина! — огрызнулся я зло. — Да, я тебе изменил. Нет, мне не понравилось. Если можешь — прощай, и радостно потрахаемся на заднем сиденье, а утром поженимся. Быть может, по такому случаю я всё же соизволю вытащить из тюрьмы твоего Олли. Возьмем его третьим. Чур он спит у стенки!
— Боги, Маграт…
— А что? Сначала наш долбаный папочка, теперь этот твой олень — мне не привыкать делить тебя с кем-либо!
Реджина нервно отбросила волосы со лба, глянула на меня с каким-то усталым раздражением.
— Если тебе так хочется поговорить о моём папочке — обратись к психотерапевту. А мне, знаешь ли, ещё пять лет назад остохренело быть призовой бочкой мёда, которую два косолапых альфа-имбецила не могут поделить между собой! Не то чтобы тебя хоть когда-то волновали мои чувства и моё мнение — ты даже сейчас только и можешь, что вымещать на мне свою детскую обиду на нашего отца.
Это я-то вымещаю обиду? Я, а не Реджина, пяти минут не выдержавшая, чтобы не вспомнить о каких-то там блондинках?
— Меня всегда интересовало твоё мнение! Я, подери Хаос, любил тебя! — взорвался я, чувствуя невероятную злость. — С самого твоего рождения я только и делал, что пытался тебе угодить, возился с тобой… Да вся семья с тобой возилась! Очевидно — зря! Повзрослей, Джинни, мир охуенно сложный, он не вертится вокруг тебя!