— Что, не нравится, когда говорят правду? — бросила я зло.
Хота зарычал снова. И вдруг толкнул меня лапой, отчего я не удержалась и упала на траву.
Страшно? Да, пожалуй. Глупо не бояться зверя, который сильнее тебя во много раз. Правда, только пока я сама — человек.
Не знаю почему, но перекинуться в тигра я даже не подумала. Просто смотрела на разъярённого зверя снизу вверх, пялилась в янтарные глаза, чувствовала тяжёлое дыхание на своём лице. Не могу ему навредить. Даже думать об этом не могу, это неправильно, неправильно!..
Да и не пришлось. Я и отмахнуться от этого вороха мыслей не успела, выдохнуть толком, даже улечься удобнее — помирать, так в комфорте! — как Хота вдруг улёгся рядом, согревая меня горячим боком. И лапы вытянул, все четыре, отчего стал похож на огромный меховой ковер. Подался ко мне, лизнул в щёку и отвернулся.
Я невольно хихикнула, а потом и вовсе рассмеялась, глядя на это презабавное зрелище — сильнейший альфа Севера лежит в моем саду, изображает из себя коврик и откровенно дуется, словно ребенок. До того забавно, что самой обижаться уже совсем не хочется.
Я подвинулась ближе, толкнула его, чтобы повернулся — помнится, в детстве он частенько устраивал на мне свои тяжеленные лапы, чтобы согреть. Не так уж я и замёрзла сейчас, но того тепла — простого, невинного, родного — хочется невозможно. Забыть обо всём, ненадолго вернуться в то время, когда мы ещё не изранили друг друга и были счастливы…
27
И ведь всего-то на минуту прикрыла глаза, согретая его мехом, а когда открыла — обнаружила себя в постели, под одеялом. Согрело меня, впрочем, отнюдь не оно. Даже поворачиваться не нужно — перекинутая через талию рука и тёплое дыхание, опаляющее висок, не оставили простора воображению.
— Хота? — спросила, сама не зная зачем. Ну правда, кто ещё осмелится влезть в мой кошачий домик, забраться в мою постель и думать, будто проживёт дольше трёх секунд?
— Разбудил? — ответил он вопросом на вопрос. И руку тут же убрал, попытался подняться, но я успела его остановить. — Извини. Хотел уйти, но ты так мило спала…
— Пялился на меня, пока я сплю? Ты же в курсе, что так только маньяки делают? — протянула я насмешливо, полностью разворачиваясь к нему. — Надо же, ты даже оделся.
А зря, между прочим. Нет, ему жутко идут все эти нелепые фланелевые рубашки… и небрежно растрёпанные кудри, хоть он их терпеть не может. Но глупо отрицать, что я бы предпочла его совсем в другом виде.
— Много ты в маньяках понимаешь, кисонька, — фыркнул Хота. Тоже повернулся, оперся на локоть, отчего наши лица оказались слишком близко друг к другу.