А мамочка опять удивила — она легонько дотронулась до него, вынуждая повернуться, так он и предстал перед ней: высокий, гибкий, ловкий юноша, очень похожий на неё, только выделялись на таком похожем лице — чуждые ей глаза, черные, почему-то ей ненавистные… И впервые за столько лет, сынок услышал нежный мелодичный голосок:
— Ты кто?
Сай заплакал сильнее, опустился перед ней на колени, обнял её за талию и, уткнувшись ей в живот, еле выговорил:
— Мамочка, мамочка, ты вернулась? Я твой сын — Сайх, мамочка, я так долго ждал, я так верил, что ты вернешься!!
Тоненькие ручки потянули его за плечи, заставляя встать.
— Сын? Мой сын? Почему я ничего не помню?
А сын по-детски всхлипывая, утирал рукой упорно бегущие слезы и восторженно смотрел на свою ожившую мамочку.
Мамочка осторожно начала вытирать его мокрое лицо, и внимательно вглядывалась в него:
— Как тебя зовут, — она немного запнулась… — сын?
— Дед сказал, ты дала мне имя — Сайх.
— Сайх? Сайх? Так звали моего отца, из рода грургов.
— Ой, кто это? — Она испуганно вздрогнула, увидев Сима.
— Где? — обернулся такой ладный юноша, её, оказывается — сын.
— А, это мой друг — Сим.
— Сим, мамочка моя вернулась, Сим!
Сим, в два текучих шага оказался возле них и ткнулся лобастой башкой в её руку.
Юнчи издалека услышал громкий крик своего внука:
— Деда, деда! — со всей возможной поспешностью — годы-то давно уже давали о себе знать, поторопился к выходу, и увидел невероятное… Его внук бежал к нему… почему-то полуголый и держал на руках свою маленькую легонькую мамочку, и кричал во все горло.
Юнчи подумал было, что мамочка поранилась, а когда увидел её впервые осмысленный взгляд, ноги подкосились, и он обессиленно опустился на вовремя оказавшегося рядом Сима.
— Вернулась, наконец-то!
Теперь уже заплакал проживший долгую, трудную жизнь, несгибаемый Юнчи.
Мамочка, бережно поставленная сыном на траву, обеспокоенно наклонилась над ним:
— Не плачь, дед моего сына, не плачь!
Сай не мог наглядеться на свою мамочку — она, пробывшая так много лет где-то в непроглядном тумане, жадно впитывала все, училась жить заново.
Дед Юнчи вечерами много рассказывал обо всем, сожалел, что мало знает о грургах — степняки и люди-птицы жили очень далеко друг от друга, и контакты у них были весьма редкими, но дед Юнчи предположил, что Вилья, так звали мамочку, полукровка, кто-то из родителей был из грургов, скорее всего, её отец.
— Нет, — задумчиво наморщив лоб, сказала Вилья. — Скорее всего, оба моих родителя были из грургов. Я помню, смутно, правда, все, что было до моего пробуждения, как в густом тумане, а если я пытаюсь напрягаться, что-то вспомнить — дико начинает ломить в висках…