Зоны не административного и неподконтрольного общественного единения формировались стихийно, но, несомненно, с подсознательным учетом некоторых топографических особенностей местности - ее рельефа, разграничивающих стен, проходов, общности канализационных и водопроводных магистралей, домоуправлений и т.д. Внутри этих спонтанно сложившихся пространств детям хватало места для чего угодно - тихих посиделок, игр в "на златом крыльце сидели..." или "я садовником родился...", пряток, в "чижика", "штандер", круговую лапту, для интриг, разведок и... продолжите список сами.
Игрушек почти не было. Замены находились без труда: например, роль довоенных деревянных обручей с успехом исполняли плоские металлические диски с зубчатым отверстием в центре - такие колеса днями напролет мальчишки гоняли по тротуарам с помощью жестких проволочных крючьев. Позже появились самокаты из двух досок на подшипниках - на этих уродцах мы самозабвенно носились по асфальту под ненапрасную ругань прохожих. Помню мальчика - единственного в нашем квартале владельца превосходного трехколесного велосипеда. В свои пять-шесть лет он быстро осознал преимущества владения уникальным для тех времен трехколесным чудом: в очереди за сладкими объедками пирожков, печений, просто хлеба или возникшим у кого-нибудь лишним куском сахара он по умолчанию был первым, даже канючить "Витек, оставляй, а..." ему не приходилось - кусок угодливо подавался ему прямо в руки. За право прокатиться на велике многие без сожаления жертвовали своей независимостью и жалко пресмыкались перед вознесшимся владельцем.
Гвоздь досуга у девочек, простейшие "прыгалки" - кусок веревки, который крутили, взявшись за его концы, две водившие, остальные исполняли сложные прыжковые фигуры над вращающейся веревкой. Мелком чертились на асфальте "классики" разных конфигураций и сложности, звучали "мак? - мак!" - "мак? дурак!". Куклы были самодельные, на их тряпичных плоских лицах накрашивались красные щеки, синие глаза и черные брови, с ними девочки ходили медленно и бережно, стараясь не потревожить макет дитяти и напевая баюкающее "а-а-ааа...".
Мы были малы для танцев, трофейные патефоны еще бережно хранились на шкафах - их время было впереди: прошел год-другой, и дворы наполнились музыкой, снятой тупыми иглами с треснувших пластинок. В 50-х на патефонные шарнирные трубки вместо мембран стали надевать тяжелые штуки "звукосниматели" или "адаптеры", и звук пошел через первые ламповые усилители. Внутри них, среди серебристых цилиндриков и хитро сплетенных воедино разноцветных штучек, совершалось несомненное таинство - фиолетовое свечение стеклянных колб плясало в такт с музыкой. Теперь музыка изливалась из окон с небывалой по сравнению с потесненными патефонами громкостью, но и с неслыханными раньше искажениями. Зато гремела и пела она на все окрестные дворы!