Фотографии Катаева, взгляд и поза, в любом возрасте выразительно подтверждают его наглость.
А ещё есть фотография Леонида Леонова периода его поздней зрелости. Боже мой, сколько предметов! Очки? Да. Лежат на рукописи сочиняемого шедевра. Курительное? Да. Трубка лежит рядом с рукописью. Стило? Конечно. Торчит из крепкой ладони в крепкий рот. Книги предшественников? О, да — фон долгих старинных золототиснённых корешков в застеклённых полках. Главное же — взгляд в будущее под раскидистыми прядями и — совершенно для меня непостижимо демонстрируемый предмет: кожано-блестящий в луче софита футляр очешника в нагрудном кармане. Всё.
* * *
Леонов — это наш советский Набоков. Рабоче-крестьянский Набоков. Или кремлёвский Набоков.
* * *
Я уж как-то писал о труднообъяснимой привычке фотографироваться с курительными принадлежностями. Ну ладно там, мальчишка папироску воткнёт в рот — вроде взрослит, но ведь с нею снимались великие писатели и даже цари!
Загадка куренья ещё и в отношении к куренью, то есть феномен курения вовсе не исчерпывается тем, что медики могут нам объяснить в механизме его воздействия, привыкания, вреда и т. д. Почему, скажем, именно курение в России стало знаком свободы женщины? В прошлом веке курили эмансипе и проститутки, затем богемные дамы и рэволюционэрки, и — по традиции — партийные дамы ещё долгое время. Но затем партийный быт, видимо, как-то запатриархалился, и курить открыто руководящей чиновнице стало уже недопустимо. Зато сплошь закурили поэтессы, актрисы и дамы, работающие в хирургии.
* * *
«И то многие не бросают, а продолжают курить, имея в голове ужасные мысли о вредности куренья» (Зощенко М. О том, как Ленин бросил курить).
* * *
Табак не признан модным франтом,
Но человек с прямым умом,
Писатель с истинным талантом
Живут как с другом с табаком.
<…>
И на земле табачным корнем
Искоренится корень зла.
Н.А. Некрасов. Табак
* * *
«Вот тебе мой контрсовет (ты мне советовал насчёт табачка-то, правда?): никогда, ежели самой крайней нужды не будет, не бросай курить! Помню, во что мне обошёлся первый опыт — давосский: только полтора года спустя после того как я бросил курить, с великими усилиями восстановил я способность работать… Не бросай смотри!» (К. Федин — М. Слонимскому. 9 октября 1965 г., спустя пять месяцев без куренья).
* * *
Два заклятых литературных врага, два старых русских писателя курили, говорят, до последнего вздоха, притом как будто один весьма для России экзотический сорт сигарет — французские «голуаз», которые особенно крепки. Шолохов и Эренбург, — настаиваю: русский. Б. Парамонов напечатал в «Звезде» остроумный очерк об Эренбурге, смысл которого сводится к тому, что жизнь Эренбурга, судьба Эренбурга, книги Эренбурга, характер Эренбурга — всё это есть жизнь еврея. Всё остальное как бы гарнир.