Это место напоминает мне о тех долгих перелетах, когда я навещала отца, до того как он женился на Голди и переехал в Доминиканскую Республику. Мощное ощущение: ты нигде, никто и никому ничего не должен. Три года таких путешествий летом или во время школьных каникул из Нью-Йорка в Сан-Франциско были одними из самых расслабленных в моей жизни. Я улетала от как минимум одного родителя и одного набора страстей, в которые не хотела вмешиваться или разбираться с ними. Я люблю Рэнди, но иногда мне просто нужен перерыв от роли заботливой двоюродной сестры.
Я решаю посмотреть телик, чтобы ни о чем не думать. Это работает, потому что люди, готовящие кексы, – завораживающее зрелище. Во время следующей передачи, где проводят какое-то соревнование по выпечке хлеба, у ноги вибрирует телефон. Мама. Наконец-то! Я написала ей два часа назад, еще когда ехала в фургоне к этой базе, рассказав все о карантине и о том, что мой прилет откладывается, велев не беспокоиться. Я знаю, что не больна, но все же приятно, когда женщина, которой я обязана своим рождением, хочет проверить, как у меня дела.
– Привет, мам.
– Я знала, что не должна была позволять тебе лететь к отцу и этой… этой женщине! У меня сразу было плохое предчувствие насчет этой поездки. Если б твой отец был в состоянии думать о чем-нибудь, кроме себя, то понял бы, как он эгоистичен. Ты занята домашними делами и двоюродным братом… тебе не нужен еще и перелет в другую страну. Боже, я его ненавижу. И ее! Что еще она натворила с тех пор, как ты летала к ним в прошлый раз? Я видела этот ее снимок в «Инстаграме», она похожа на Барби еще сильнее, чем раньше…
Я начинаю отключаться, и те горячие слезы, что накрыли меня в самолете, возвращаются. Мама болтает без умолку.
– У него – куча свободного времени, но моя жизнь распланирована по секундам, и сегодня я сижу с Рэнди, пока дядя Крейг на работе, и…
– Это всего лишь один день, мам, – обрываю ее я, вытирая глаза. – Не беспокойся, завтра я буду дома.
Мама вздыхает.
– Это не поможет мне справиться с этим сегодня.
– Ну, мне жаль. Карантин проходит потрясающе, спасибо, что спросила.
Я кладу трубку, выключаю телефон и бросаю его на койку. Оливер, должно быть, все слышал. Он замечает мой взгляд и немного краснеет.
– Тебе лучше? – спрашиваю, пытаясь перевести тему раньше, чем он успеет спросить меня о телефонном звонке.
Прежде чем ответить, его глаза секунду внимательно вглядываются в меня.
– Полагаю, да. Пока тут все кажутся здоровыми. Этот чувак с самолета – на тридцатидневном карантине в каком-то другом месте и на данный момент единственный заболевший. Оказалось, что у него и жара-то особого не было. Можешь в это поверить?