По дороге в Роквиль следовали две машины. В первой сидели мсье Галлар и двое полицейских, во второй, голубом «Ситроене», его владелец и трое полицейских. Служащие фабрики разошлись по домам. Мсье Дюпон был занят осмотром кабинета управляющего. В холле в гордом одиночестве дежурил жандарм. Трой увела повеселевшего и весьма довольного собой Рики в машину Рауля. Аллейн, Рауль и Тереза сидели на резной скамейке в фабричном саду. Тереза плакала.
— Бесчестная девушка, — негодовал Рауль, — как ты могла столь низко пасть? Неслыханное вероломство! Тьфу на тебя!
Он встал, отошел на несколько шагов от скамейки, плюнул и вернулся обратно.
— Твои деяния, — продолжал Рауль, — по гнусности сравнимы лишь с деяниями Ирода, иудейского антихриста, резавшего глотки невинным перворожденным младенцам. Рики невинен и также — мсье поправит меня, если я ошибаюсь, — перворожденный. Более того, он сын человека, нанявшего меня на работу, и, как ты можешь заметить, этому господину не хватает слов, чтобы выразить свое презрение к падшей женщине, с которой по долгу службы ему приходится делить оскверненную ею садовую утварь.
— Пожалей меня, — рыдала Тереза. — Я все объясню.
Рауль нагнулся, придвинув свое красивое, искаженное гневом лицо почти вплотную к лицу Терезы.
— Чудовище в женском обличье, — изрек он. — Мучительница детей. Сосуд мерзких пороков. Сообщница извращенцев.
— Ты оскорбляешь меня, — всхлипнула Тереза, обнаруживая робкое возмущение. — Ты сам врешь как сивый мерин. Пресвятая Дева будет мне свидетельницей.
— Она покраснеет, услышав тебя. Ответь! — воскликнул Рауль, отчаянно жестикулируя перед носом Терезы. — Разве не ты выкрала младенца? Отвечай же!
— Когда нет злого умысла, нет и греха, — выкрикнула Тереза, прибегая к спасительной догме. — Я чиста, как тот ребенок. А может быть, и чище. Мне сказали, что его отец хотел познакомиться со мной поближе.
— Кто сказал?
— Мсье, — ответила Тереза, заливаясь краской.
— Мсье Козел! Мсье Нечисть! Словом, мсье Оберон.
— Это ложь, — проговорила Тереза, несколько неуверенно. Она повернулась к Аллейну, ее прекрасное лицо распухло от слез. — Я взываю к вам, мсье, как к английскому дворянину, который не станет оплевывать доброе имя честной девушки. Я бросаюсь к вашим ногам и умоляю выслушать.
Рауль также повернулся к Аллейну и с неописуемо скорбным видом развел руками.
— Если мсье пожелает, — сказал он, широким жестом предоставляя Аллейну поле битвы.
— Да, — ответил Аллейн.
Он взглянул поочередно на молодых людей, охваченных оперными страстями. Тереза взирала на Рауля с трогательной преданностью, Рауль на Терезу — величественно и с мрачным сочувствием. Аллейн встал и подошел к девушке.