— Полагаю, — наконец произнес Дюпон, — он пошлет секретаря разобраться. Секретарь вернется с мальчиком и миллионом извинений. Управляющий уверит меня, что проведет тщательное дознание и накажет виновных.
— И что вы ему на это скажете?
— О, — Дюпон вдруг нахмурился и опустил руки, — трудный вопрос.
— Думаю, у меня есть подсказка. Прижав сына к отеческой груди, я отведу его и жену в машину, таким образом предоставив управляющему возможность предложить вам приличную взятку. Обратно я не вернусь, сочтя само собой разумеющимся, что вы станете рьяно исполнять свой долг и не упустите столь благоприятного случая схватить похитителей.
Лицо Дюпона озарилось улыбкой.
— Неплохая идея, — одобрил он. — Вполне приемлемая.
— Итак, мой дорогой Дюпон, ответьте на самый главный вопрос: сможем ли мы не вызвать ни малейших подозрений в том, что нас интересуют не только поиски ребенка, если будем действовать строго по сценарию, разумеется, сообразуясь с обстоятельствами?
— Операция под кодовым названием «Гастроль». Я слышал ваш телефонный разговор, инспектор, и отныне нисколько не сомневаюсь в ваших выдающихся актерских способностях. Что до меня, — Дюпон постучал себя кулаком в грудь, погладил усики и с неописуемо лукавым видом глянул на Аллейна, — надеюсь, не подкачаю.
Мистер Оберон взглянул на тело, лежавшее на кровати.
— Весьма умиротворенный вид, — произнес он. — Странно, не правда ли?
— Вставные челюсти, — пояснил Баради, — сильно меняют выражение лица.
— На коже выступили пятна.
— Что поделаешь, климат.
— Тем больше оснований, — с удовлетворением отметил мистер Оберон, — не медлить с похоронами.
— Разумеется.
— Если они действительно уехали в Сен-Селесту, то до послезавтра не вернутся.
— Но если у нового комиссара из префектуры есть мозги, они могли кое-что сообразить.
— Давайте предположим худшее, — сказал мистер Оберон, рассеянно поправляя вышитую розочками ночную рубашку с глухим воротом, прижатую скрещенными руками к твердой груди. — Они находят ребенка. — Он поднял руку. — Да-да, это маловероятно, но вдруг. Наносят визит в замок и просят взглянуть на нее.
Оба помолчали немного.
— Прекрасно, — сказал Баради. — Они ее увидят. Зрелище будет не из приятных, но пусть смотрят, если очень хочется.
Мистер Оберон внезапно испытал прилив вдохновения.
— Нужны цветы, — порывисто произнес он. — Море цветов. Клумба. Покрывало из цветов, издающее божественный аромат. Туберозы, — негромко воскликнул он. — Они подойдут лучше всего. Я закажу. Туберозы! И орхидеи.
На протяжении трех миль восточное шоссе шло вдоль берега моря, а затем плавно сворачивало в глубь материка. Как раз в этом месте от него ответвлялось несколько дорог. Рауль свернул на ту, что поднималась узкой спиралью в горы. Они покинули зону мягкого морского воздуха и ощутили горную прохладу; легкий ветерок причесывал оливковые деревья и поднимал тонкие струйки ржавой пыли на дороге. Узкая полоска прибрежных строений совсем потерялась на фоне моря, неба и дышащей теплом земли, заполнивших собою все пространство вокруг. На дороге, следовавшей очертаниям холмов, валялись камни и виднелись глубокие колеи, оставленные повозками. Местами дорога представляла собой не более чем скальный выступ, и при нормальных обстоятельствах Трой, боявшаяся высоты, никогда бы не отважилась на подобное путешествие. Теперь же ее пугало лишь то, что они движутся слишком медленно.