— Сейчас расскажу вам, чья она подружка, — заявил он. — Моя!
Все трое рассмеялись и вальяжно двинулись обратно к мужской толпе, которая сгрудилась там, где миссис Канертон стояла раньше. На дальнем конце зала разглядел я нескольких других дам, нарядных и миловидных — все они недовольно хмурились на эту свору кобелей; теперь припоминаю, как немного позже в разговоре в лавке одна из этих женщин обмолвилась как-то насчёт того, как это позорно, что миссис Канертон собрала вокруг себя столько поклонников, да что следовало бы ей устыдиться, но я тогда подумал, что она всё равно как лисица из басни про зелёный виноград.
Я разыскал маму и передал книгу ей на хранение. Мама была на кухне, сидела за столом, уставленным блюдами с едой, вместе со всеми прочими женщинами — это они, как она сказала, собрались на девичник.
Когда я вернулся в гостиную, то увидел, что на стуле у противоположной стены сидит доктор Стивенсон. Он весь скрючился и, похоже, был пьян. Когда пришёл, я его не заметил, но тогда ведь я и не приглядывался. Меня с самого порога отвлекла миссис Канертон.
Доктор Стивенсон коротко зыркнул на меня, и его лицо приняло ещё более кислое выражение. Я подумал, что он до сих пор зол на папу. Затем мимо прошмыгнула миссис Канертон, за нею верным пёсиком семенил Сесиль, а потом и все другие мужчины — впереди всех Тейлор; тогда Стивенсон отвёл взгляд от меня. Он стал наблюдать, как миссис Канертон встречает новых гостей. Не могу сказать точно, как именно он на неё смотрел — с интересом или же со злобой.
Тогда я понял, что за ней в этой комнате следит каждый мужчина, — они были прямо как птицы, оберегающие гнездо.
Я вышел на улицу поиграть.
Стоял один из тех приятных прохладных вечеров, когда уже не летают комары, зато мерцающими роями вьются светляки и сверчки поют свои песни. Мы с Том стали играть в прятки с остальными ребятами. Мальчик, которому выпало водить, стал считать, ну а мы разбежались прятаться. Я заполз под дом миссис Канертон и пробрался на карачках под крыльцо — оставалось только надеяться, что мама меня не слишком сильно отругает за перепачканную одежду.
Только-только я как следует там устроился, как ко мне залезла Том. Я был без костюма, а сестра завернулась в потёртую белую наволочку с прорезями для глаз — это должно было изображать привидение.
— Эй, — шепнул я. — Иди найди себе другую нычку.
— Я же не знала, что тут ты. Мне уже поздно перепрятываться.
— Тогда сиди тихо, — говорю я.
Притаившись под крыльцом, мы видели, как по ступенькам поднимаются чьи-то башмаки и штанины. Это были мужчины, которые выходили во двор покурить. Теперь они собрались на крыльце и завели беседу. Я узнал папины ботинки, затем над нами на крыльце послышалось какое-то шевеление, скрипнули доски, царапнули по дереву передвигаемые стулья, а потом до нас донёсся голос Сесиля: