— И, однако, в любой момент все может пойти прахом, и никакого путешествия не будет.
Эрмина Рива произнесла эти слова, когда я надевала на лэптоп чехол. Жюст посмотрел на жену с неодобрением. Я, конечно, захотела узнать, почему все может пойти прахом. Старики пожали плечами, и Жюст сухо ответил: мол, возраст, возраст.
— Полноте! Вы в прекрасной форме! — я выразилась не слишком оригинально, и голос мой звучал неуверенно.
— Может быть, наша дочь Леонора с нами поедет, даже наверняка, она нам так сказала, — радостно уточнила Эрмина.
— Леонора вовсе не считает, что мы сами не справимся, не думайте, — поспешил добавить Жюст.
Старики объяснили мне, что, в отличие от сына Жонаса, Леонора интересуется Румынией, особенно восстановленными внешними и внутренними фресками монастырей Буковины. Получив художественное образование и несколько лет проработав в сфере реставрации предметов искусства, Леонора занялась более легким и прибыльным делом.
— Но к пятидесяти годам, да-да, — мадам Рива словно саму себя убеждала в том, что ее дочь уже не маленькая, — Леонора решила вновь заняться прежней работой, потому что только реставрация имеет для нее смысл. А вообще…
Мадам Рива ненадолго замолчала, прежде чем сообщить мне, что не удивится, если ее дочь станет ортодоксальной монахиней. Жюст был явно недоволен признанием жены, которое считал исключительно нелепым. Он ничего не сказал, только что-то пробурчал — с момента нашего знакомства я впервые слышала от него подобные звуки.
Позже мы возвращались к вопросу человеческого предназначения и с Эрминой, и с Жюстом, но по отдельности. После смерти Алексиса я чувствовала себя словно в зоне невесомости. Я стала часто ездить к Рива, но, несмотря на их доброжелательность и искренность, мне не удавалось до конца прийти в себя. Старики приглашали меня все чаще, и я вместе с ними участвовала в разных фестивалях, к которым они привыкли, даже в фестивале скакалок. Еще я участвовала в семинарах, которые супруги регулярно организовывали и которые должны были меня развлечь. Тематика семинаров была столь разнообразной, что меня развлекало уже само чтение названий: «Макроэкономический фундамент неравенств в XXI веке»; «Применение медицинского терапевтического гипноза во время эпидемий»; «Репродуктивные способности чешуекрылых бабочек в Арктике»; «Электромагнитные волны и ионизирующие излучения: миф и реальность» и так далее. Такие темы кого угодно заставят твердо стоять на земле, позабыв о невесомости. Но ничего не выходило. И даже в те редкие дни, когда я оказывалась на семинаре с ручкой и бумажкой, готовая записывать и активно участвовать в дискуссии, уже спустя несколько минут после начала меня уносило, не знаю, в какой слой стратосферы, и я барахталась в нем, не зная, как выбраться. Знаю только одно: я витала в облаках и потом под дулом пистолета или, наоборот, даже за большие деньги не смогла бы описать ни одного участника семинара или рассказать, о чем шла речь. Тогда мне стало ясно, что можно убежать от реальности на много часов, не засыпая и не принимая психотропных препаратов. Сознание того, что вне моего тела и мыслей существует место, где я могу существовать, оставаясь живой, потрясло и взволновало меня. По контрасту с этим состоянием небытия, в гостях у месье и мадам Рива я чувствовала абсолютно все: холод, ветер, снег, жар духовки, вкус абрикосового компота и даже ход времени. Я отчетливо слышала голоса супругов, рассказы Жюста о деревне, по которой мы с ним прогуливались, и ее жителях. Я слышала, как мадам Рива говорит о дочери, и понимала, что именно она говорит, иногда Эрмина использовала понятные слова, иногда пыталась выразить то, что языку неподвластно, она часто повторяла: «Понимаете, что я имею в виду?»