Широким шагом Разумовский направился к ближайшей теплице.
* * *
Убийца стоял лицом к небольшому пруду. Не море, конечно, даже не озеро, но там, в глубине, водилась форель, некоторые рыбины были длиной с его руку. Он часто видел, как их вытаскивают и отправляют на заготовку. Почему-то каждый раз сердце сжималось от жалости. Но сегодня никто их не трогал, и рыбы плавали спокойно, наверное думая, что опасность миновала и жизнь прекрасна.
У форели была прозрачная кровь. Совсем как вода. Убийца хотел бы, чтобы у людей она тоже была бесцветной, тогда капли, падавшие ему на лицо много лет назад, были бы неотличимы от дождя и, возможно, его не преследовало бы жуткое видение.
Убийца перевел взгляд на небо. Погода была по-прежнему отвратительная. Дождь лил так, словно Господь вознамерился вновь затопить землю. Кажется, по телевизору передали, что где-то уже началось наводнение. Наверное, так же когда-то начинался Всемирный потоп – с обычного дождя, и никто не ожидал, что скоро планета превратится в океан. А вода все лилась и лилась, и этому не было конца.
Эти беспрерывно падающие сверху капли наводили на воспоминания о дереве, снова о нем – черном, резко очерченном силуэте на фоне едва различимого бледного неба. Кажется, тогда тоже шел дождь. Но не все капли были прозрачными, как сейчас, – некоторые были алыми, как рубин. Драгоценности падали одна за другой, совершенно беззвучно.
Среди ветвей было что-то еще. Тоже черное, но слишком громоздкое, явно лишнее – словно муха, попавшая в центр натянутой паутины. И красные капли вытекали из него.
– Прямо на ветки! – проговорил мужской голос, принадлежащий неизвестно кому. Он всплыл из воспоминаний, которые Убийца пытался загнать поглубже, надеясь, что однажды они исчезнут. Но они преследовали его. Все время, всю жизнь, стоило ему надолго остаться одному, как его охватывало какое-то неясное ощущение – словно ледяные невидимые пальцы прикасались к нему, начиная с лодыжек и медленно поднимаясь все выше, к самому затылку.
Убийца зажмурился, заставляя себя не видеть красных капель, дерева и того большого, раскинувшегося наподобие Андреевского креста силуэта над головой. «Надо думать о чем-то недавнем, от чего еще свежи впечатления!» – говорил он себе, лихорадочно перебирая мелькающие перед внутренним взором образы. Наконец он нашел подходящий, способный выдернуть его из пучины прошлого.
Убийца вспомнил, как разделался с журналисткой, посмевшей написать о нем свою мерзкую лживую статейку. Она, конечно, повторила слова полицейского, но ведь надо соображать, что кому-то может не понравиться то, что ты публикуешь. Нет, безусловно, она была виновата. И он наказал ее. Сначала доказал, что она напрасно поверила полицейскому – он совсем не импотент и не кастрат.