Смотреть и знать, что все это сделал ты. Ты довел ее до состояния истомы, ты заставил ее прерывисто дышать, забыться. И закрыл губами шумный выдох. Потому что они в квартире не одни, и пусть сын уже спит, все должно быть очень тихо.
Юня встретил их на пороге, скептически окинул взглядом коробку с пирожными, которая была красиво перевязана атласной лентой с бантом, и проинформировал, что День святого Валентина все люди отпраздновали еще полтора месяца назад.
– Мы отмечали другой праздник, – сказал Илья, вешая пальто.
У сына намечался переходный возраст, который, похоже, наступит раньше среднестатистического. Он знал наизусть «Евгения Онегина», цитировал «Ромео и Джульетту», отзывался об Анне Карениной как не о совсем умной женщине и всячески давал понять, что вся эта романтическая дребедень его не интересует. Брокгауз и Ефрон гораздо интереснее, но каждый образованный человек должен прочитать Пушкина, Шекспира и Толстого.
Илья не спрашивал у Юни, много ли он понял из Пушкина и Толстого, но задавался вопросом, в каком возрасте у мальчика проснутся гормоны. Ведь однажды же это должно случиться. Должна природа взять свое. Должна появиться девочка…
– И какой праздник вы с таким размахом отмечали? – спросил сын, держа в руках коробку с пирожными.
У его ног сидел Сатурн, который любил быть в центре семейных событий.
– День резервного копирования, – ответила Май и поставила сапоги на обувную полку.
– Впечатлен.
– Так ты к нам присоединишься? – поинтересовался Илья.
Юня с нарочито задумчивым видом покрутил коробку, а потом широко улыбнулся:
– Да! Любви все возрасты покорны, любви к пирожным и тортам.
Увы, недолог век десертов, они съедятся трам-пам-пам.
– Неси сладости на кухню и поставь чайник, поэт, – засмеялась Майя. – Ты ужинал?
– Конечно! – донеслось из кухни. – Я решал очень сложное уравнение, и оно разожгло во мне аппетит зверя! Зверя утихомиривал котлетами и Бетховеном.
Илья вспомнил сегодняшний уличный разговор со школьницей и подумал, что его сын станет математиком, который играет на рояле.
– Тебе очень идет быть женатым на мне, – Май наконец открыла глаза.
– Очень?
– Ты даже не представляешь насколько!
Илья тихо засмеялся. А она привычно легла ему на живот и уткнулась носом в шею. Это было ее место.
Каждый раз, обнимая ее крепко и чувствуя на себе тяжесть тела жены, Илья представлял, что он словно вбирает ее в себя, внутрь. Туда, где она и должна быть. Женщина, сотворенная из ребра мужчины.
– Люби меня всегда, – в который раз за прошедшие годы прошептала Май свое самое заветное желание.