Что за взгляд! Не могу объяснить себе, что с ним не так. На меня раньше никогда так не смотрели. По-доброму, но с капелькой лукавства. Или это называется по-другому? Этот взгляд искушает, манит, обещает счастье…
И почему, когда Макс на меня так смотрит, сердце готово выскочить из груди? А когда берет за руку, незнакомый и сладкий холодок пробегает по спине. Голова кружится, и хочется пойти за Максом на край света.
А когда я сегодня делала ему уколы… Я точно дура! Наивная, но дура! Конечно, Макса не смущало, а заводило мое прикосновение. Он же мужчина, а я невинная идиотка… И что теперь? Мне еще четыре дня делать ему уколы. Может, научить его этому? Там все просто. Пусть сам себя колет…
Ну, уж нет! Давай, признайся себе, тебе приятно ухаживать за этим недотепой. Ты к нему неравнодушна? Не знаю… Возможно…
И тут позвонил Богдан и прервал мое самокопание.
Аня стала смотреть на меня по-другому. Она продолжала делать мне уколы, но теперь смущалась, хотя и старалась не подать виду. Это я разрушил то хрупкое доверие, что начало возникать между нами.
Не стоило мне так откровенно пялиться на девушку. Но что я мог с собой поделать? Когда она попросила меня расслабиться, я едва не выругался. Хотелось назвать ее блаженной идиоткой. Она что, реально не видит, что я не просто напрягся? Я безумно хотел ее! Хотел как никого и никогда раньше. Но знал, что это невозможно.
Отвратительное состояние. Недостижимое желание, от которого хотелось завыть. Вот она, рядом, а дотронуться нельзя, иначе все рухнет навсегда. Испугаю девушку, оттолкну ее, оскорблю своими низкими домогательствами. И потеряю дружбу милой искренней девочки. Это я четко понимал, только это меня и сдерживало.
А она продолжала, как ни в чем не бывало гладить мою задницу, тыкать в мои застывшие в судороге желания мышцы и говорить, что больно не будет. Вот уж точно наивная дурочка! Да я не то, что расслабиться, я дышать не мог! А Аня ведь реально этого не заметила и ничего не поняла. Вот откуда она такая дремучая взялась на мою голову?
Каждый раз, когда я думал об Ане, что-то теплое, легкое и незнакомое сладко сжимало сердце. Хотелось сохранить это трепетное чувство вдали от посторонних глаз. И возвращаться к нему снова и снова. «Не дура она, – мысленно улыбнулся я, – а чистая и добрая душа, не испорченная пороками нашего безумного времени».
Я выздоровел через несколько дней, и надо было снова начинать работать. Деньги закончились, а жить за счет доброты соседей мужчине не пристало. Они и так подкармливали меня все эти дни. Надо будет их отблагодарить. Строители меня сильно не нагружали, но я старался их не подводить, и работал как прежде.