Я проводил отца в комнату Ани и представил девушке как Дмитрия Алексеевича Радзивилова, хозяина антикварного салона с первого этажа. О нашем близком родстве, я естественно, умолчал.
На девушку отец взглянул мельком. Пробормотал, что рад знакомству и замер в неописуемом восторге пред бюро, прижав руки к груди.
– Чудо, это чудо! – простонал он. – Нет сомнения, Жан-Анри Ризенер. Его стиль.
Отец нетерпеливо освободил произведение мебельного искусства от красок и кистей.
– Откуда это здесь? – обратился он к Ане, не отрывая восхищенного взгляда от старого бюро.
– Я не знаю. У моей бабушки оно было всегда.
– И она не знала, как ценен этот предмет мебели?
– Видимо, нет, – пожала плечами Аня.
– Кем были ваши предки?
– Из купцов, насколько мне известно. Видимо, с тех времен бюро и осталось.
– Возможно, эта квартира принадлежала им. Или они ее снимали. Надо будет навести справки. Так или иначе – поздравляю, девушка. Бюро в идеальном состоянии и стоит очень и очень дорого. Вы даже не представляете, какое это сокровище.
Отец бесцеремонно отрыл его и зацокал языком, выдвигая бесчисленные потайные ящички.
– Механизмы прекрасно сохранились, – радовался он как ребенок новой игрушке. – Давно не встречал ничего подобного. Даже клеймо есть. Это подлинник, однозначно.
– И я могу его выгодно продать? – поинтересовалась Аня.
– Да что вы говорите? – возмутился отец. – Это нельзя продавать. Это же Ризенер! Вы понимаете?
– Нет, – призналась Аня. – Я в этом ничего не понимаю.
– Жаль, жаль… Хорошо еще, что вы его не заляпали красками и не ободрали. И теперь ему срочно необходимо создать подходящие условия.
– Кому? – не понял я.
– Бюро, чудовище! – возмущенно ответил папа. – Здесь ему не место.
– Может, я его все-таки выставлю на продажу? Мне уже хватило впечатлений от этой мебели. Память о бабушке у меня в душе, и это намного надежнее и приятнее.
– Конечно, как пожелаете. И я готов купить его немедленно.
– Дмитрий Алексеевич, думаю, сейчас это неуместно, – я выразительно посмотрел на отца. – На девушку сегодня напали. Ей не до того.
– Напали? Кто?
– Полиция разбирается. Пытались утащить эту рухлядь.
– Неуч! Это не рухлядь – это бюро работы Ризенера. Восемнадцатый век. Уникальная вещь, темнота неотесанная. И в идеальном состоянии. Немного подреставрировать и хоть сейчас в музей. Красное дерево, интарсия… Инкрустация полудрагоценными камнями – малахит, яшма, лазурит… О! Это восхитительно! – захлебывался от восторга папа, нежно поглаживая бюро по полированной крышке.
– Я думала, это нарисовано, – призналась Аня.