У Аделии сердце билось часто-часто: «все больше дети» – вот, что зацепило ее, затмив все остальное. Пришедший ночью призрак мог быть в самом деле не связан с домом или семьей. Время-то сейчас такое, предрождественское. «Надо бы погуглить или спросить у кого», – подумала гадалка, в который раз за эти дни сожалея, что толком не занималась эзотерикой.
За спиной появился Макс, по-свойски положил ладони на ее бедра, а острый подбородок – на плечо. Привлек к себе. Аделия замерла, отвлеклась от салата, прислушиваясь к его дыханию, морозному запаху и горячим рукам на собственной талии. С удивлением обернулась через плечо. Макс словно этого и ждал – чмокнул в щеку, уколол щетиной.
В больнице он сказал, что хочет, чтобы их игра стала реальностью. Она ответила, что не готова к этому. Но сейчас девушка поймала на себе любопытные взгляды родственников Макса, а себя – на том, что ей приятно, что он рядом. Что руки бесцеремонно скользнули по животу и замкнули кольцо. Что его щека касается виска, а лопатками она ощущает, как бьется его сердце. Неровно. Будто опасаясь, что она оттолкнет.
Ада, не выпуская нож, погладила запястьем сомкнутые в замок пальцы капитана.
– Огурец хочешь? – спросила и свободной рукой положила ему в рот несколько кружков.
Макс поймал кончики ее пальцев, успел поцеловать. Шумно выдохнул, будто принимая важное решение, одно-единственное. Распрямился и прижал ее спиной к себе, на этот раз – уверенно, как свою. Резать салат стало неловко, Аделия смущалась и краснела, поглядывала то на родственниц Макса, то на его руки.
Зарубки, оставленные в расследовании беспокойного призрака, отошли на второй план, сменились горячим, живым ощущением близости чего-то большого и светлого. Счастья?
⁂
Зато Макс вернулся в свою стихию. Знакомые до оскомины камешки-зарубки: переглядывания, перемигивания, ужимки и нечаянно брошенные фразы, интонации – все, что раньше он использовал в работе, раскрывалось теперь как карты в навигаторе. Аделия права – между Генкой и Александрой пробежала кошка, и бесится родственница не просто так. Что там, как это связано с его делом, еще предстояло понять, но пока – зарубка номер один.
Вторая: собственно, сама Карина. Час назад отплясывала в салоне Пежо, а сейчас словно в воду опущенная. Час назад совесть ее не мучила, а сейчас что? Он ненавязчиво считывал неловкие движения, опасливые поглядывания на мать, припухшие веки и покусывание нижней губы. «Карина что-то скрывает», – отчетливо догадался. Вопрос – что? Связано это с кражей?
И, словно вишенка на торте, нервный и дерганый Геннадий. Перед тем, как пройти на кухню, Макс как раз слышал, как тот украдкой разговаривал у лестницы, на втором этаже.