– Подойди, Венсан! – повторила она, и я сел рядом, в сумраке, униженный и разбитый, отвернувшись от страха, что сейчас начнутся расспросы.
Но ни одного вопроса она тогда не задала; сняла с меня пиджак, галстук, отерла волосы своим платком, тихонько меня целуя и только приговаривая: «Дорогой мой! Бедненький!» – тем низким, нежным, материнским голосом, который был мне так нужен. Да, она любила меня!
Лоранс меня любила! И ради таких воспоминаний я прощал ей мелкие капризы избалованной девочки.
Вот и сейчас она ни единым словом не обмолвилась о моем обеде. Наоборот, казалась очень веселой, глаза ее блестели. И когда начала с того, что у нее есть для меня сюрприз, сердце мое так и подскочило: неужели она ждет ребенка? Я знал, что ребенка-то она как раз и не хотела. Может, не убереглась? Но речь шла не о ребенке, а всего лишь о родителе.
– Угадай, кто мне только что звонил? Мой отец.
– Что с ним стряслось?
– У него был сердечный приступ... он считает нашу размолвку нелепой и боится умереть, не повидавшись со мной. Он прекрасно понимает, что его... ну, наша ссора абсурдна.
– Короче, он со мной смирился!
Я чуть не расхохотался. Ну и денек! В полдень – импресарио, в пять часов – тестюшка! Жизнь раскрыла мне объятия и осыпала цветами.
– Что ты об этом думаешь?
Я посмотрел на Лоранс. Насколько я мог читать по ее лицу, она и вправду была взволнована.
– Наверно, ты счастлива. И это нормально, ведь он – твой отец.
Она посмотрела на меня с любопытством:
– А если бы я пришла в ужас?
– И это нормально, ведь твой отец не изменился.
Мои ответы, по-моему, были достаточно остроумны, но до Лоранс это не дошло, так что пришлось их растолковать:
– Ты примирилась со своим предком и радуешься этому, и все было бы нормально, если бы не его характер, а поэтому это нормально, что...
– Остановись, пожалуйста! Вечно ты шутишь! Кстати, тебе наверняка было весело и с этими артистами и музыкантами месье Фердинана Палассу. И ты, конечно, в полном восторге от своих новых друзей?!
Голос ее дрожал от презрения, но на этот раз я взбунтовался. С тех пор как успех моей музыки нарушил наше тихое житье, я чувствовал себя увереннее; во мне проклюнулось какое-то забавное чувство, что не совсем уж я такой немощный; вернее, с успехом «Ливней» я почти перестал комплексовать, будто не в силах зарабатывать себе на жизнь. Конечно, этот успех, быть может, всего лишь дело случая, но все говорило об обратном. Некоторые музыканты, напротив, видели во мне композитора будущего. И я постарался ответить Лоранс как можно достойнее:
– Но, дорогая, это же мои коллеги! И мне действительно не было скучно.