Максимов замер на месте. Он принялся крутить головой во все стороны. Ему хотелось как можно скорее понять правду, которая была не самой приятной.
При тщательном рассмотрении, можно было легко заметить, что все люди одеты в черное. Какие-то бесформенные плащи с сапогами, напоминающие костюмы сатанинского культа.
А при еще более тщательном анализе появлялся до боли пугающий вывод. У прохожих не было лиц. Они были безликими. Без носа, рта, прорезей глаз.
Просто тени. Силуэты или голограммы, которые жили своей, понятной лишь им одним жизнью.
Возможно, они с радостью хотели подсказать Сергею, который час. Возможно, они с радостью желали указать ему правильную дорогу.
Но даже при огромном уровне желания они не могли этого сделать. Те, кто навсегда ушел в мир теней больше не могут помогать смертным. Для них навсегда потеряна связь с живыми. И этот закон сложно изменить одному напуганному менеджеру.
— Господи! Что такое, Господи! Почему это вообще происходит? Это просто не должно происходить, — Сергей взвыл, упав на колени.
Он закрыл голову руками, ощущая, как многочисленные тени проникают сквозь его тело, будто вода через крупную марлю.
— Этого не бывает. Этого не существует. Такого не может происходить в нормальном мире. Я не хочу это видеть. Я не хочу, Боже. Какого же черта оно меня давит…
Чем больше Максимов причитал, тем сильнее ему хотелось упасть навзничь. А упав плакать, словно маленький ребенок, забыв о своем настоящем возрасте.
Но оставшейся долей здравого смысла он понимал, что в этом истерическом жесте вряд ли будет хоть капля рациональности. Поэтому путем неимоверных усилий, Сергей все-таки взял себя в руки.
Он открыл глаза и поднялся с холодной тротуарной плитки. Вокруг него никого не было. Улица была пустой и безжизненной.
Сергей посмотрел налево, потом направо. Он повернулся кругом. Взглянул на однотонное, черное небо. Потом он некоторое время разглядывал собственную руку.
А потом парень, как по команде, бросился бежать вперед. Нет. Он делал это не от животного страха. Точнее сказать, не только от него. Ему хотелось как можно быстрее попасть на работу.
Работа, словно островок надежды и здравомыслия, манила его, как никогда раньше. Она больше не выглядела ужасной каторгой, где нам приходится прожигать единственную и неповторимую жизнь.
Она больше не казалась уделом идиотов и неудачников, которые по причине своей тупости не смогли пристроиться «к кормушке» или начать свое дело.
Работа во всей этой вакханалии являлась просто скоплением людей. Центром притяжения, где ты явно не будешь один. А именно это, ни деньги и амбиции, сейчас было до боли необходимо.