Но вопреки паническому настроению, Веронику никто не заметил. И уж тем более ее никто не упрекнул за нелепый наряд. Хотя, ей почему-то так сильно хотелось именно такого упрека.
На деле же, она просто «намотала» несколько километров пешком. И когда на город с твердой уверенностью опустилась ночь, блудная дочка вернулась домой. Ей с трудом удалось разбудить мать, которая легла спать раньше времени.
Когда Ника, под едкие материнские подколки все же пробралась в свою обитель, на душе у нее стало немного легче.
Она некоторое время провела в раздумьях, а потом совершенно спокойно отправилась спать, прихватив в кровать любимый смартфон.
Летней ночи было плевать на все перипетии Вероники. Она просто легла на город, как кот на любимый коврик. И всё вокруг погрузилось во власть крепкого, здорового, мирного сна.
Глава 13. Это было жестко…
Безнаказанность. Как много яркого и притягательного в этом слове. Когда мы чувствуем хотя бы малейший запах такого понятия, мы сразу же превращаемся в обезумевших псов, которых приманили сахарной косточкой.
Мы готовы переступать через себя, рушить собственный мир и мир вокруг нас. Мы готовы плевать на принципы, нормы морали и нравственности. Мы готовы даже повернуть эволюцию вспять, превратившись в одноклеточных инфузорий.
Главное, чтобы это было полностью безнаказанным. И лишь когда призрак возмездия нависает над нами мечом Дамокла, к нам в голову приходит странная, до боли незнакомая мысль.
Какого черта?? Какого черта я творю! В ужасе восклицание мы. Но подчас бывает слишком поздно. Поздно что-либо менять. Как Раскольникову было поздно хвататься за Библию, отправляясь на свою злополучную каторгу.
Конечно, Вероника была далеко не Раскольниковым. И прогуливаться с топором по чужим квартирам ей пока не довелось. Но все же, после того напряженного разговора с матерью под стрекотание кузнечиков и запах цветов, она стала чувствовать себя крайне неловко.
Настолько неловко, насколько ощущает себя бабка с бидонами молока, переходящая ручей по шаткой дощечке. Конечно, такая старуха ничем не рискует, кроме небольшого купания и потери молочной продукции. Но даже такой риск по сравнению с нулевым риском является чем-то устрашающим.
Нет, не стоит думать, что Виктория Павловна продолжала сыпать в адрес своей дочери угрозами. Следующие два дня после беседы в саду она так и не упомянула про учебу, отца, свои внутренние догадки. Но ее взгляд! Он явно поменялся, с твердо укорительного на обвинительно-подозрительный.
Ника прекрасно понимала, что подобная метаморфоза произошла не случайно. Гнев ее мамы должен рано или поздно вырваться на волю. Тогда есть колоссальный риск того, что женщина узнает все про летние приключения дочери. И тогда Нику могут ожидать самые страшные последствия, от тотального контроля и домашнего ареста, до изгнания из дома и настоящего отречения от семьи.