Развернулась и быстрым шагом отправилась туда, куда изначально и бежала: в кабинет ректора. Мне вслед еще донеслось слаженное восклицание мужчин, не ожидавших от меня такой прыти, но мне явно сейчас не до петушиных боев.
К счастью никого больше по пути не встретив, за считаные минуты я добралась до нужного кабинета. На миг застопорилась на пороге, призывая на помощь все свое хладнокровие, и вошла в приемную. Бегло кивнув секретарю, вихрем промчалась и без стука ввалилась в кабинет ректора, уверенная, что знаю, что увижу. Усталый, измученный поездкой ректор с привычным бокалом коньяка, и его бы никто не осудил, но…
Вайдер стоял у окна, отстраненно, я бы даже сказала, безразлично глядя куда-то в сторону боевого полигона, где сейчас как раз шла тренировка второкурсников. Вопреки всему, в кабинете и не пахло коньяком, виски или каким-либо другим алкоголем. Лишь витал легкий аромат гари да стены украшали местами подпалины, будто кто-то всего несколько минут назад, не в силах сдерживать переполнявшие эмоции, просто выпускал файерболы один за другим, не беспокоясь, куда они попадут.
Под ногами тихо хрустнули осколки вазочки из-под конфет, когда я все же сделала шаг. Взгляд отметил и какие-то скомканные документы, валявшиеся в беспорядке на полу, испачканные чернилами. Словно кто-то, не заботясь о последствиях, попросту смахнул все одним быстрым порывистым движением…
Внутри все скрутилось в тугой клубок боли. Я сама, наплевав на субординацию и любые приличия, обошла ректорский стол и одним точным посылом «обратного буравчика» взломала замок на ящике, тем более что он и не был так уж надежно заперт. Вынула ту самую бутылку — за время отсутствия Вайдера она успела покрыться легким налетом пыли. Машинально легким щелчком пальцев убрала это безобразие и пролевитировала с полки два бокала.
Звук отвинчивающейся крышки и легкий звон горлышка бутылки о бокал наконец заставил ректора вздрогнуть и отмереть. Вайдер медленно повернулся, и я сжала зубы — его лицо… не то чтобы постарело. Нет. Оно просто словно стерлось, потеряв все краски.
— Рисс ай’Дельвир… — протянул он, чуть поморщившись, будто вспоминая. Его голос звучал глухо, чуждо, безлико.
Я молча подошла и буквально насильно всунула бокал ему в руку. Просто вот взяла за рукав, потянула, вложила в вялую ладонь стеклянный сосуд и сама же сжала его пальцы вокруг него.
— За упокой пьют из серебряной посуды, — медленно произнес он совершенно мертвым голосом, глядя на стакан со спиртным в своей руке.
— Типун тебе на язык! — рявкнула я, мгновенно разъяряясь. — Не смей! Не смей хоронить детей раньше времени!