– Вы рисуете пчелу?
– Д… да. – Я наклонил кусок хлеба, чтобы пятно меда стекло вниз и превратилось в усики пчелы, и показал ему.
Он рассмеялся. Я представил, каким Рафаэль был в молодости – кротким и привлекательным. За долю секунды я осознал, что он был не кустарной работой, а обломками чего-то прекрасного. Как и все остальное здесь. Мне стало стыдно, что я не замечал этого раньше. Некоторые люди обладают удивительным талантом видеть вещи в первозданном виде, но я не относился к их числу. Я не был археологом. Новое понимание заполнило мой разум до краев, и я снова понял, как он истрепался со временем.
– Послушайте, – начал я. – Когда я уеду, уводите всех. Сюда прибудет армия. Британская армия.
– Что?
– Никто и не рассчитывал, что мы справимся. Добудем черенки цинхоны, я имею в виду. Настоящая цель этой экспедиции – в том, чтобы составить хорошую карту и найти повод прислать армию. На самом деле Клем – сэр Клементс. Его смерть будет достойным поводом, и Британия им воспользуется.
Рафаэль нахмурился.
– Что бы вы сделали, если бы он не убил себя?
– Он не убивал себя, это сделал я. Я мог остановить его, но не сделал этого, потому что должен был выполнить приказ, раз мы не сможем привезти черенки. – Это прозвучало скорее как признание, чем пояснение. Я сглотнул. Рафаэль не смотрел на меня. Он уставился в пол. – Мне очень жаль. Но это лучше, чем ждать, пока флот разбомбит Лиму…
– Почему, черт возьми, лучше?
– Потому что армия не прибудет, если я привезу черенки. Как вы думаете, Мартель поможет мне, если я поставлю ультиматум?
– Нет, он пристрелит вас за то, что вы одурачили его.
– А вы? – деловито спросил я, сгорая от ненависти к себе.
Рафаэль выпрямился, словно я взорвал рядом с ним хлопушку. Я решил, что он убьет меня: за то, что я обманул его, за то, что навлек все это на его дом… В конце концов, за то, что я не был похож на своего деда, хотя напомнил о нем. Когда Рафаэль снова заговорил, его голос был слабым.
– Я не могу срезать черенки. – Он поднял голову, и я увидел его глаза. Они были словно подернуты туманом, а серые прожилки, которые я заметил утром, стали ярче. – Я плохо вижу вблизи. Но я проведу вас. Мы можем идти днем, когда следы пыльцы слабо видны.
– Вы можете провести меня мимо… того, кто стережет границу?
– Да.
Я положил руку на трость. Здесь я чувствовал себя более сильным, чем дома, гораздо сильнее, но бесконечные мили в лесу казались невозможными для преодоления.
– Мы можем поехать верхом?
– Нет. Но нам понадобится всего несколько дней, и я помогу с вашей ногой.