– Откуда вы…
– Просто пожуйте. Держите их за дальними зубами.
Я с робостью маленького ребенка взял листья и попробовал их. Они обладали горьким травяным вкусом и на вкус были гораздо хуже, чем в отваре. Рафаэль положил мешочек с листьями под мое одеяло.
– Спасибо, – искренне сказал я.
Секунду он всматривался в мое лицо.
– С вами все в порядке, – заключил он. – И перестаньте сюсюкать, черт возьми. Я знаю, это мадридские штучки, но рано или поздно вас ограбят. Подумают, что вы человек с очень свободными взглядами.
Я рассмеялся. Казалось, я нуждался в том, чтобы меня отчитали. Мне полегчало, и я понял, что Клем выглядел не так уж и плохо. Когда я повернулся, чтобы сказать Рафаэлю, что он был прав, он уже вернулся к колышку в полу и веревке с узлами.
Погода наладилась на следующее утро, когда мы достигли вершины перевала в Андах. Путь позади нас тянулся на многие мили, мрачный и заснеженный, похожий на ровную белую линию. Холод обжигал кожу. Перевал проходил через ущелье. На середине пути огромная глыба снега ушла прямо под лошадью Рафаэля, но он не упал, а лишь проскользнул вперед на двадцать ярдов.
Клем остановился, дожидаясь меня. Из-за плохого самочувствия мы не общались со вчерашнего дня, но сегодня ему стало лучше. Я тоже немного окреп, хотя дрожь не проходила. Я помнил, как испугался ночью и Рафаэль что-то сказал мне, но не помнил что. Это напоминало лихорадочный бред. Чем больше я гнался за воспоминаниями, тем менее реальными они казались.
– Как ты думаешь, он достойный восхищения человек, с которым плохо обошлись, или просто угрюмый сукин сын? – спросил Клем.
Я рассмеялся.
– Не уверен.
– Ты говорил с ним у Мартеля?
– Нет. Мартель запер его в комнате сразу после ужина.
– Запер?
– Возможно, они думали, что он может напасть на кого-нибудь.
– Или, возможно, он убрался бы домой, прежде чем вы, идиоты, вспомнили бы, как он выглядел, – крикнул Рафаэль, и мы оба остановились, потому что он сказал все по-английски. Он говорил без акцента, точнее с нашим акцентом и слабой иностранной ноткой. – Спускайтесь. К реке ведет ровная дорога, и затем мы проплывем десять миль на лодке.
– Интересный у вас английский, – заявил Клем, придя в себя. – Где вы учились?
В ответ Рафаэль лишь крикнул:
– Быстрее.
Клем вскинул брови.
– Ты слышал? Пойдем.
Я не мог гнать лошадь из-за болезненных толчков, отдающих в ногу, мне было больно сидеть, поэтому я отстал. Сквозь туман мыслей я попытался понять, почему Рафаэль сказал одно за столом у Мартеля и позже велел нам уезжать, когда говорил со мной через стену. Что-то пугало меня. У Клема снова пошла кровь из носа, и он оставлял ярко-красные следы на снегу.