Керосиновая лампа, словно наполненный летучим газом шарик, снялась с крюка и воспарила к потолку. Затем подлетела ближе к Алексею и упала подле его руки. Стеклянный колпак разбился, а пламя, подпитываемое усилившимся потоком горючего к фитилю, начало быстро расти. Алый изгибающийся язык огня, словно живая змея, пополз по пальцам руки, потом по предплечью переполз на спину. Огненная змея, выгибая тонкое прозрачное тело, заскользила над кожей и, шипя, короткими укусами помечала каждую ранку. В глубокие раны змейка ныряла с головой, а мелкие лишь слегка лизала дрожащим язычком пламени.
И только Алексей закончил самоисцеление, заскрипели ржавые петли двери. В погреб спускали очередного покойничка. Алексей порывом воздуха загасил фитиль лампы и воспарил телом к выпуклому своду потолка.
Чертыхаясь, в тёмный подвал осторожно спустились санитары с носилками. Под сапогами захрустело разбитое стекло.
— Вот гадство. Лампа с крюка упала, — посетовал молодой голос. — Да ещё, слышь, палёным мясом воняет.
— А по мне, тут трупами воняет и керосином, — не согласился голос старика. — Ложи тело с краюшку, потом передвинем офицерика к стеночке.
— Не видно ни хрена, а я у мертвяка серебряный портсигар в нагрудном кармане заприметил, только на улице брать забоялся, — стащив тело с носилок, засуетился молодой санитар.
— Яшка, не сметь! — грубо дёрнул мародёра за плечо старик.
— Не оставлять же интендантам такое добро!
— Суета уляжется, всё по протоколу оформят, — урезонивал напарника старик.
— Нет. Это мой трофей!
— Трофеи на поле боя берут! Положь цацку на место, паскудник!
— Да погоди, Никодимыч, у офицера в карманах кителя ещё и часики, должно быть, завалялись. А можа ещё и деньжищи по карманам рассованы. Ведь целый полковник по погонам значится.
— Ты, Яшка, меня под трибунал подвести хочешь! — старик ухватил мародёра за шкирку и поволок к выходу.
— Дай хоть носилки забрать, — упирался Яшка.
— Апосля заберёшь, в следующую ходку, но уже без меня. Не хочу на паскудство твоё смотреть.
— Так мертвякам уж всё равно, а живым водочки выпить хочется, — оправдывался мародёр, порываясь вырваться из цепкой хватки старика. Но тот был неумолим, выволок Яшку из подвала и, захлопнув створки двери, запер на замок.
Алексею не требовалось освещения, чтобы разглядеть колдовским зрением звёзды на погонах полковника. От тела ещё исходило тепло, по всему видать, только что преставился. Алексею так жалко стало настоящего боевого офицера, который ему награды вручал и ещё такие замечательные книги подарил, что у пацана аж слёзы на глазах навернулись. С потерей контроля над телом, вернулась и чувствительность — острыми иглами кольнули раны на спине. Боль пробудила ярость. Казак решил сражаться со смертью до конца. Пусть не за себя, так за жизнь боевого товарища.