— Никогда, — уверил я напарника и указал на проход в дальней части помещения. Тот послушно убрал оружие и направился следом.
Тоска. Пепел и невообразимая тоска нагнетали обстановку весь наш путь по палубе. Всё вокруг покрылось приличным слоем сгоревших остатков, будто мы отключились не на пару минут, а выпали из жизни на несколько суток. Видимость была препаршивой, разглядеть что-то дальше трёх метров было практически невозможно, это только добавляло напряжения на наши и так неспокойные мозги. В пепельных завихрениях виделись силуэты давно умерших людей. Почему именно умерших, я не знал, так мне подсказывало сердце. Сгорбленные, переломанные в нескольких местах конечности говорили о повреждениях, несовместимых с жизнью, другие силуэты были довольно целы на вид, отличавшись лишь мёртвым пустым взглядом. Выстрел из лучемёта заставлял их исчезнуть лишь на пару минут, после чего они возвращались на место, завывая от боли и тоски сильнее прежнего. Приходилось обходить такие вот мёртвые души, ибо мы не знали, как отразится на нас прохождение сквозь них. Да, головой я прекрасно представлял, что это всего лишь галлюцинации, вызванные огромным Пси фоном, да проверять не хотелось, что будет, если лично потревожить мёртвых. Можно было и остаться на этой палубе, навсегда. Быть вечно прикованным к древнему проклятому дредноуту, который будет столь же вечно слоняться по просторам космоса, зазывая на свой борт очередных падких на сокровища и очень глупых авантюристов, лишь бы пополнить экипаж душ для отправки прямиком в ад, откуда, собственно, и прибыл этот корабль. Тратить заряды на бесплотных призраков не разумно — говорил я себе, выпуская очередной заряд в преградившего нам дорогу бедолагу. Но так ведь как-то полегче, думать, что ты можешь противостоять потустороннему своими игрушками из будущего. Хочешь, не хочешь, поверишь в загробную жизнь, когда перед тобой плачут и умоляют десятки когда-то бывших живых людей.
После очередного выстрела в преграждающего нам путь духа, попросту выключился свет. Мигом на всей палубе. Совсем освещение с этим не пропало, частицы, падающие вместе с пеплом, начали источать мягкий мертвенно-голубой свет, больше напрягая, чем освещая дорогу. Два узких и ярких луча фонариков прорезали опустившийся в сумрак уровень, вырывая из темноты лишь части окружения.
— Смотри, Джеки, — прошептал Саймон, указывая за спину.
Обернувшись, я увидел нечто невообразимое. Некогда покрытые дымкой, едва различимые, словно паршивые голограммы, призраки, стали светиться тем же мертвенным голубым светом, только гораздо активнее, пульсируя и тем самым указывая на своё присутствие. Контуры их стали отчётливее, проявились детали одежды и кривящихся от боли и печали лиц. Мужчины, женщины, дети. Присмотревшись к ним получше, своё альтер эго среди них я не заметил, хотя подростков и молодых парней было достаточно. Вокруг духов возникали световые завихрения светящихся частиц и чего-то ещё, нам не подвластного, необъяснимого. Пилотские, инженерные и военные комбинезоны были различимы на эманациях мёртвых душ, скорее всего, они были экипажем дредноута когда-то очень давно. Настолько давно, что забыли, кем они являлись раньше. Тряпки, некогда надетые на них, больше ничего не значили. Сейчас действительно важными для них могли оказаться мы, те, кто мог разорвать их бесконечный цикл появления на этом корабле.