Это зря. Мне больше смешливые барышни нравятся. А почтительность — это привилегия седобородых старцев.
В другой обстановке я бы поспешил снять невольно возникшее напряжение какой-нибудь уместной и слегка фривольной шуткой. Но сейчас я ее не кадрил, значит, придется потерпеть. Зато проще будет убеждать.
— Вот и отлично. Тогда, вперед?
— А как же Герминдия?
Черт! О покойнице я забыл.
— Ты хочешь ее с собой забрать?
— Это было бы правильно, — подтвердила девушка. — Но сестры поймут, если мы ее просто похороним, а семье вернем оружие.
Ну, хоть труп не придется тащить по жаре.
— Ладно. Тогда, тем более, нечего рассиживаться. Могила сама не выкопается? Вот только чем ты ее рыть собираешься? Ножом?
Вообще-то, небольшие тесаки, которыми помимо копий и сабель вооружались амазонки, вполне могли сойти за усеченную саперную лопатку. Но, оказалось, я просто ничего не смыслю в ритуальном погребении дочерей степи. Впрочем, чего еще ждать от мужчины. Оказывается, покойниц не предавали земле, а наоборот — выносили на самое высокое место, откуда мертвая воительница могла в последний раз проститься с любимой степью. В нашем случае — курган.
Шкафоподобная Герминдия весила не меньше центнера, и тащить ее на горку было то еще удовольствие, но по затраченным усилиям и времени, в общей сложности, намного легче и быстрее, чем долбить в сухой земле достаточное укрытие для бренных останков. А заодно, появилась возможность вспомнить о том, что раньше или позже, но спросится за всякое деяние. Удержал бы меч — не пришлось бы теперь пыхтеть.