Но здесь проняло. Видимо, так действует присутствие смерти, уже раскинувшей полог над ареной.
— Давай! — вдруг проревел кто-то громко, буквально за секунду до того, как гладиаторы должны были оказаться на расстоянии длины косы.
В тот же миг один из гладиаторов резко сократил дистанцию, одновременно нанося рубящий удар на уровне пояса, и лезвие его косы достигло цели. Впиваясь в бок соперника. Почувствовав сопротивление, боец рванул оружие на себя, тем самым углубляя рану. Да какую там рану! Хорошо отбитая, вытянутая коса остротой не уступает скальпелю. Только прикоснись — дальше сама режет. Хоть траву, хоть живое…
Жуткий вопль, фонтан крови, и на песок, содрогаясь и дергая конечностями, упал не человек, а почти отделенные две части тела. Добить такое не наказание — милость.
Трибуны взревели в едином порыве, требуя то ли прикончить умирающего, то ли казнить победителя. На манеж полетели пустые кувшины и объедки. А в дальнем от нас секторе уже образовалась куча-мала. Возмущенные зрители кого-то сильно и зло били.
Все верно. Подлянка, она и в Африке подлянка.
Рев горна слегка утихомирил страсти. Хотя отдельные выкрики все же продолжали звучать. Победитель, понимая, что его судьба все еще не решена, опустился на колени и склонил голову. Зря. Вряд ли такая покорность судьбе прибавляла ему очков и могла вызвать снисходительность публики.