Она и делала.
Писала письма, уговаривала, обещала всемерную поддержку, фейскую пыльцу и солнечные ромашки для зелий, и деньги-деньги-деньги…
Конечно же, сама Шу тоже лечила. Они приходили в клинику вместе с Бален, надевали белые передники — и лечили тех, с кем целители категории терц не справлялись. Правда, ее репутацию страшной колдуньи это ничуть не портило, а некоторые даже отказывались от ее помощи, не доверяя злопакостным порождениям Ургаша. Зеленой ире тоже не слишком-то доверяли, хотя всем известно, что ире темными не бывают…
Но как бы Шу ни валилась с ног от усталости, и сколько бы благодарностей вперемешку с поношениями ни выслушала — пронизавшей все ее существование тоски это не отменяло. Даже редкие, но от того не менее огненные стычки с Бастерхази не бодрили, а лишь заставляли сжимать зубы и идти дальше. Не слишком-то понимая, куда и зачем. Еще немного, и она сама начнет играть в карты и каждый вечер заканчивать кардалонским, как делает это Кай.
Ее, в отличие от Кая, никто не проклинал. Зачем? Она и так потихоньку сходит с ума. Держаться в более-менее здравом рассудке помогает лишь понимание того, что она — последний рубеж обороны Кая. Она должна быть сильной ради брата.
Быть сильной и не терять надежды.
Может быть, Дайм наконец-то ответит ей? На письмо. Или на зеркальный вызов. Или позволит найти себя во сне? Она прочитала все труды шера Майнера о ментальном контакте пятого уровня, она регулярно тренируется с Бален и Энрике, она учится самоконтролю и осваивает тонкие плетения, и она каждый день пишет Дайму. Длинные, подробные письма. Она зачаровывает их памятью о его крови, силой Линзы, собственными слезами и надеждой. Письма, которые не сможет прочитать никто, кроме него.
Которые он прочитает когда-нибудь.
Она дождется.
Она даже не будет больше просить Энрике, чтобы он узнал у коллег по МБ — были ли вести от полковника Дюбрайна.
— Ни от него, ни о нем. Мое новое начальство порекомендовало не упоминать его имени во избежание.
— Чего во избежание? Люкрес перекусал всю Магбезопасность и они тоже посходили с ума?
— Не волнуйся за него, Шу. Полковник Дюбрайн выпутается, во что бы он там не впутался…
«При непосредственном участии Бастерхази», — мог бы сказать Энрике, но промолчал. Дипломат ширхабом нюханный.
— Легко сказать, не волнуйся. А если он… если его… — Шу не смогла произнести вслух «казнят». Как будто это слово было вербальным заклинанием и могло хоть на что-то повлиять. — Пожалуйста, хоть что-нибудь, Энрике…