— …лучший товар для вашего высочества…
— Пойдите вон, — резко обернувшись к дверям, оборвала она кастеляна.
Бие Убеда осекся на полуслове, а сама Шу замерла, не окончив жест.
Там, у дверей, сияло золотом сокровище. Редчайший дар. Золотой свет, опутанный жемчужными и антрацитовыми нитями, словно сетью, бился в такт ее сердцу, вдруг подскочившему к самому горлу. Сквозь плотный кокон — редчайшего дара искусства с проявленной кровью сразу Хисса и Райны — виднелся молодой мужчина, полуголый, связанный, избитый и грязный. Он стоял на коленях, мокрые соломенные волосы падали на лицо, не позволяя разглядеть глаз. Нестерпимо захотелось дотронуться, почувствовать ладонями тепло его кожи и дивной магии. Светлой, несмотря на черные нити в его ауре: идущее от него сияние было чистым благословением Райны.
«Мое! Хочу!» — заверещала голодная пустота внутри.
— Ваше высочество… — начал кастелян, но Шу махнула рукой: молчать.
Что это? Ловушка? Подарок богов? Ошибка? Или… Нет, никаких «или». Светлый шер искусства не может быть убийцей. Надо немедленно исправить недоразумение!
«Еще как может, — напомнила голодная пустота, — вспомни, сколько крови на руках у полковника Дюбрайна. А вспомни светлого шера Люкреса Брайнона? Он ли не убийца? Этот шер — мой! Моя законная добыча!»
Да нет же, наверняка нет! Нельзя думать о незнакомых шерах плохо, нужно сначала разобраться во всем, убедиться в ошибке — и отпустить его.
«Нет! Мое!» — заплакала голодная пустота, и Шу вздрогнула от боли: показалось, что у нее отняли что-то очень дорогое и важное. Но она сжала зубы и шагнула к дверям, намереваясь немедленно освободить светлого шера от веревок — боги, он же совсем не владеет собственным даром! Нити жизни и смерти так плотно переплелись, связывая золотую сердцевину магии искусства, что он, наверное, и не знает, что он истинный шер. Иначе не позволил бы надеть на себя ошейник смертника.
Запутавшаяся в сумбуре голода и собственных мыслей Шуалейда сделала еще шаг к нему и вдруг поняла: его страха не слышно! Ни страха, ничего — золотой кокон ограждает разум и эмоции шера.
— Кто это? Откуда? — спросила она у бие Убеда, мимолетно удивившись металлическому звону своего голоса.
Кастелян вспыхнул ужасом и попятился, но начал:
— Себастьяно бие Сомбра, приговорен к смерти за грабеж и убийство, второй — Сайфуддин бие Насух, мошенничество и шулерство…
Второй смертник — Шу только сейчас заметила его — задрожал, съежился и заскулил. А шер… шер наконец поднял на нее взгляд, и его природный ментальный барьер прорвался, сметая глупые и неважные слова кастеляна.