— А ты мне нравишься. Пожалуй, я тебя поцелую. Теперь мы не расстанемся, сладкий. Ты доволен?
Облизнувшись и попутно отметив, что язык стал длинным, как у муравьеда, а вкус крови дивно приятным, Стриж медленно склонился над Пророком, заглянул в глаза. Его ужас от осознания своей беспомощности перед демоном показался очень, очень смешным. И Стриж засмеялся.
Фортунато шер Альбарра
— Приветствую, брат мой! — раздался ненавистный бархатный голос.
Фортунато зажмурился от хлынувшего в палатку солнца, мысленно очертил Светлое Окружье и нацепил на лицо восторг и благоговение.
— Светлого дня, брат мой, — слабым голосом отозвался Фортунато.
— Как твоя рука? — продолжал Пророк, оглядывая внутренности палатки. Полог за его спиной опустился, и теперь Фортунато стал виден спутник фанатика: светловолосый смазливый паренек с гитарой, наверняка очередная жертва извращенца. — Хорошо ли о тебе заботится лекарь?
— Благодарю, брат мой. Ты прислал хорошего лекаря. Уверен, вскоре я поднимусь и встану рядом с тобой на борьбу во славу Чистоты. — Фортунато сделал неубедительную попытку подняться с подушек, закатил глаза и рухнул обратно. — Совсем скоро, — не открывая глаз, добавил он.
— Лежи, лежи! — Рука Пророка коснулась лба Фортунато, и генерал едва подавил дрожь отвращения. — Береги себя, брат мой. Я прикажу найти другого лекаря, этот шарлатан сгубит тебя… А пока у меня есть для тебя подарок. Помнишь, ты говорил, что любишь кардалонские песни? Мальчик хорошо играет. Ну же, взгляни на меня, брат!
Фортунато открыл глаза, готовый к очередному бою: не сломаться, но и не показать, что до сих пор сохранил волю. Пророк улыбался. Стоял над Фортунато, смотрел в упор и улыбался — почти как нормальный человек: не давил взглядом, не поглаживал свой проклятый амулет, притворяющийся Светлым Кругом. Странно, но и самого амулета сегодня не было. Неужели отдал? Но кому и зачем, он же никогда не расставался с амулетом?
— Играй, мальчик, — велел Пророк и сел рядом с Медным. — А нам с тобой надо обсудить завтрашнее взятие Иверики. Тянуть больше нельзя.
Менестрель тронул струны. По палатке разлилась тихая мелодия, запахло родными буковыми рощами, виноградниками на отрогах…
— Готова ли армия, брат? — спросил Фортунато как можно тише: хотелось слушать и слушать шелест буков, звон ручьев. Правда, что-то в этой музыке, да и в самом менестреле казалось странным. Может быть, слишком разумные и цепкие для очарованной жертвы глаза. — Завтра до полудня мы должны подойти к стенам с двух сторон…
Фортунато объяснял Пророку завтрашнюю диспозицию, стараясь не глядеть на музыканта. Быть может, ему померещился острый взгляд профессионала, а может, и нет. Восторгаясь мудростью Пророка, его дальновидностью и благородством, Фортунато продолжал давать дурные советы. И, уже прощаясь с Пророком и принимая снисходительное одобрение, чуть не вздрогнул: в ухе менестреля тускло блеснула ничем не примечательная — для тех, кто не знает наперечет содержимого королевской сокровищницы — серебряная серьга.