по имени Роне был морально не готов. — Уж если она оживила мертвую Саламандру, то с твоей проблемой как-нибудь справится.
М-да. Видимо все плохо. Раз уж призрак сравнивает его с мертвой шерой Лью.
И предлагает просить помощи у Шуалейды.
Да будь это хоть сам Ману во плоти…
Сам Ману. Злые боги. Без плоти, но… дух Ману. Полный дыссак!
А… а все равно. Просить помощи у пигалицы, которая отказалась от него, предала, из-за которой Дайм едва не погиб? Нет. Ни за что. Да и она не будет помогать. Уж скорее с удовольствием посмотрит на его предсмертные корчи.
Которые уже, наверное, наступают. Потому что призрак как-то подозрительно обрел плотность и совсем по-человечески вздыхает, ужасаясь глупости Роне.
Ну и пусть. Подумаешь, Ману почти во плоти. Плевать. Пусть ужасается, но…
— …даже не упоминай о ней… — буркнул Роне, — кем бы ты ни был.
Дух хмыкнул, смерил его полным сарказма взглядом и покачал головой:
— Можешь звать меня дохлой деревяшкой. Ничуть не хуже кривой камбалы. Мне не хватало твоих изысканных манер последние пять сотен лет, Ястреб.
— Да иди ты, — огрызнулся Роне, понимая, что не в силах дальше удивляться или спорить с реальностью.
Подумаешь, он с Ману на ты и зовет его кривой камбалой. А, и Ману пять сотен лет по нему скучал.
Бывает и хуже.
Наверное.
— Такой же упрямый индюк, как и был, — умиленно покачал головой призрак и стал превращаться в туман, одновременно втягиваясь в фолиант.
— По дыссу. Мне нужно в Хмирну. Ты со мной, дохлая деревяшка?
— О нет, оставь меня в сундуке, на поживу крысам, — проворчал уже не призрак, а том пособия по разведению химер. — Ворона ты щипаная. Есть еще желающие за тобой присмотреть, чтобы снова не сдох? Нет? Вот и не задавай тупых вопросов.
— Идея с сундуком мне нравится все больше. У тебя мерзкий характер.
— Не мерзее, чем у тебя. Бабка не говорила, что эксперименты с божественными дарами дорого обходятся?
— А то сам не знаю. Как будто у меня были варианты!
— Варианты есть всегда, мой темный шер.
От этих интонаций Роне перекосило, и едва успокоившееся сердце тяжело и мучительно заболело.
— Хоть слово о Дюбрайне, и я тебя сожгу, Ману ты или дысс собачий. На этот раз — окончательно. Уж поверь.
— Уж верю. На твоем чердаке полный сквозняк, Бастерхази. Перерождение тебя ни капельки не изменило.
— По дыссу, — отмахнулся Роне.
— Кто бы сомневался, — фыркнул дух.
То, что Ману знал его до перерождения, кое-что конечно объясняло, хоть и запутывало еще больше. Если бы Роне был в прошлой жизни другом Ману, то сейчас бы тот звал его как-то иначе, а не Ястребом? Наверное.