.
«Дело Шумского» отразилось и на отношениях между КП(б)У и Коммунистической партией Западной Украины (КПЗУ). В целом до конца 1920-х годов украинизация хотя и по-разному (и часто весьма неоднозначно[638]) оценивалась различными политическими силами на Западной Украине, однако в целом отношение к ней было довольно позитивным. После признания Советом послов Антанты юридических прав Польши на Восточную Галицию провозглашение в СССР курса на коренизацию воспринималось как частичное осуществление национальных устремлений. Например, львовское «Дiло» считало, что, «при всей ограниченности теперешних украинизационных попыток, они имеют определенно позитивное значение»: «осуществление наших национальных идеалов реализуется хотя и медленным, но уверенным шагом»[639]. По мнению газеты, события в Советском Союзе вообще и в УССР в частности вызывают большую заинтересованность у западных украинцев, «которые знают очень хорошо, что судьба и будущее соборной украинской нации зависит от политических достижений и социально-экономического роста и культурного развития украинских масс там, на широких пространствах Большой Украины»[640]. Неудивительно, что с 1923 г. увеличился въезд украинской интеллигенции в УССР из-за рубежа, как уроженцев Поднепровья (реэмигрантов), так и галичан. Так, 4 октября 1925 г. С. А. Ефремов писал Е. Х. Чикаленко о том, что «кому можно возвращаться — нужно возвращаться», поскольку работников мало, а работы — непочатый край[641]. И. В. Майстренко отмечал: «Значительным событием в украинской жизни Харькова было возвращение из эмиграции целой группы украинцев… украинскими „сменовеховцами“ были левые социалисты, которые полагали, что в советских условиях украинизации Украина возродится национально-государственно»[642].
Любопытное воспоминание о киевском студенчестве оставил литературовед Г. А. Костюк, учившийся в 1925–1929 гг. в Институте народного образования, бывшем Киевском университете им. Св. Владимира, а потом ВИНО им. Драгоманова. «Павлов (укр. Павлiв. — Е. Б.) Иван, крестьянский сын, мой ровесник, из Галичины, происходил, если память мне не изменяет, из села Зашкова. В 1924 году закончил гимназию. Дальнейшие университетские штудии в Польше, как известно, были затруднены, особенно для украинцев. И в тот же час от молодых советофилов он услышал, что в Советской Украине все крестьянские дети в высших школах обучаются беспрепятственно. Тогда он, в 1924 году, нелегально перешел границу. Тут его долго прослушивали, пока не убедились, что он никаких диверсионных заданий не имеет, но в институт не пустили. Направили сначала на Кубань, на какую-то работу, а фактически на практическую проверку. Только через год он получил направление в институт»