.
Как вспоминал Майстренко, «в Одессе оставалась единственная русскоязычная газета — ежедневные „Вечерние известия“. Можно было и ее украинизовать, но меня убедили, что вечерка дает большой доход иностранной валютой. Так, тысячи одесситов в Палестине, в Нью-Йорке и в других городах мира подписывают родную одесскую газету, и если ее украинизовать, то эти подписчики будут утеряны»[376].
Не менее интересные события происходили и в других областях украинизации. Так, украинизация затронула и высшие учебные заведения: обязательным языком преподавания становился украинский, что вызывало немалые сложности. Большинство преподавателей высшей школы в УССР не были украинцами, и им было непросто перейти сразу же на украинский язык преподавания. К тому же для осуществления широкомасштабных планов по украинизации вузов не хватало учебников, что также не прибавляло энтузиазма русской профессуре. В июне 1926 г. академик ВУАН С. Н. Бернштейн в своем заявлении на имя ректора харьковского Института народного образования высказался достаточно категорично: «Я полагаю, что проведение срочной украинизации высших учебных заведений УССР, при помощи декретов и при отсутствии для этого реальных возможностей, является прискорбной ошибкой, которая… пагубно отразится на культурном развитии Украины». Позиция республиканских властей была не менее категорична. Все аспиранты, которые готовились к преподавательской деятельности, были обязаны до конца 1925–1926 учебного года пройти экзамен на знание украинского языка и украиноведения. Преподаватели и профессора обязаны были в срок, отведенный для полной украинизации соответствующего заведения, перейти на украинский язык преподавания. Хотя и допускались поблажки для высококвалифицированных преподавателей старшего возраста, однако общие сроки были жесткими: центральная комиссия по украинизации советского аппарата при СНК УССР на своем заседании 1 февраля 1926 г. установила окончательный срок для украинизации высших учебных заведений — 5 лет[377].
Несмотря на жесткие меры, украинизация высших учебных заведений отставала от запланированных темпов. Так, в 1925 г. в Одесском институте народного образования только 16 % преподавателей вели занятия на украинском языке. В 1928 г. институт считался украинизированным на 100 %, но, по свидетельству ГПУ, на самом деле лишь профессора-украинцы читали на украинском языке, остальные преподавали на русском. Руководство ИНО позволило пятерым из них временно преподавать на русском. Фактически же более 30 лекторов не преподавали на украинском языке. В качестве примера приводился Н. Лингау, который первые 5–10 минут читал на украинском, после чего переходил на русский язык