— Искупаться, значит?.. Что ж… Девушки — они такие… ветреные, верно? Никогда не угадаешь, что им через полчаса в голову взбредет.
Вот не нравился мне кровосос, сильно не нравился. Но про девушек верно завернул. Никогда не угадаешь, что у них там в голове крутится и как оно потом обернется.
— Ты мне только на свою несчастную любовь жаловаться не начинай, красавчик. Из меня плохой слушатель, сочувствия не дождешься.
— Когда самого предали, сложно сочувствовать другим, верно?
Я уже приготовился выскочить из мешка и шмякнуть этого говорливого обухом топора по темечку, чтобы не приставал к моей второй немощи, но тут эльф меня снова удивил.
Быстрая возня меньше минуты — и потом смех вампира, уважительный такой:
— Надо же, а я думал, что все навыки уже пропил. А ты по-прежнему опасен, Эслентейн.
— А ты все такая же заноза в заднице, Алран. И лезешь туда, куда не надо.
— За последние три сотни лет ничего не изменилось. Мне по-прежнему скучно. — Вампир снова рассмеялся. — А у девчушки явно какие-то проблемы. Это же интересно, причем настолько, что даже ты выполз из своей алкогольной спячки. Только не пытайся меня обмануть! В то, что тебя, даже сейчас, смог завалить обычный человек, — не поверю. И дивный эльф, опутанный магическими веревками, — отличная сказочка для наивной драконицы.
У меня прямо уши на голове зашевелились. Едва сдержался, чтобы зубами не заскрежетать от злости. Это что ж выходит? Белобрысый тоже враг? Хотя и так ясно было, что эта немощь не так проста, как кажется. Но зачем он чахлу обманывает?
— Драконица в Иостриуме, без денег и охраны, путешествующая в сопровождении одного орка. Согласись, это повод на время отвлечься, — эльф произнес это все так, словно малому ребенку открывал простые истины. А потом снова вернулся к своему прежнему тону разухабистого придурка: — Я ее ручного зелененького спасти собирался, как случай подвернется. Но подвернулся ты, и мне даже напрягаться не пришлось.
— Да, повезло тебе со мной… — ехидно отреагировал вампир.
— Иногда ты появляешься очень даже вовремя, — точно так же насмешливо ответил ему эльф. — И исчезаешь тоже…
А спустя еще полминуты белобрысый, не повышая голоса, спокойно так выдал:
— Тебе мама не говорила, что подслушивать нехорошо? Вылезай, зелененький, выскажись, пока на части не разорвало!
Ка-арис:
Проснувшись, я где-то минуту пыталась сообразить, почему лежу в мешке голая. Но потом резко вспомнила… все! И лешего, и как я чуть не умерла. И то, что эльф знал, как меня спасти, а я сама — нет.
Зато я поняла, как Тха-арис выжил, осваивая смену ипостаси. Конечно, он научился сдерживать свои эмоции настолько, что иногда казался бездушной каменной статуей. Но теперь мне стало ясно, почему отец так любил заниматься с ним на берегу озера.