– Пусть я буду разрублен на части, как вождь рассекает золото, чтобы раздать его дружине, если не стану лучшим и верным другом Ингеру конунгу и тебе, госпожа! – положив на него руку, слабым голосом поклялся Кольберн. – Только спаси меня от этого огня, которым злая диса наполнила мое нутро и лишила меня силы!
– Жди меня сегодня вечером, я принесу зелье, – пообещала Прекраса. – И тогда к утру тебе станет лучше. Через три дня жар и озноб тебя отпустят. После этого нужно будет взять вот эту рубаху, – она показала, не прикасаясь, на сорочку, в которой лежал Кольберн, мокрую от лихорадочного пота, – и бросить ее в реку. Постепенно твои силы восстановятся. А когда ты сможешь встать, ты должен будешь взять совсем новую сорочку, которую еще никто не носил, и каравай хлеба, отнести к реке и оставить на иве у воды в дар девяти сестрам. Если сделаешь все, как я сказала, болезнь отпустит тебя. Но если, – уже было собравшись уйти, Прекраса вновь повернулась к Кольберну, – ты только помыслишь о том, чтобы нарушить клятву, те девять жестоких сестер вернутся к тебе и приведут еще трижды девять, еще более злых и голодных!
Вечерняя заря застала ее у воды. Сделав отвар белых цветков «русалочьего цвета», она нашептала его, глядя на полыхание золота и багрянца над широким Днепром.
На море-океане, на острове Буяне
Стоит бел-горюч-камень…
– говорила Прекраса, расчесывая волосы, для чего ей пришлось намотать нижний их конец на локоть.
На камне сидит сам Перун-отец
Берет он железный ключ,
Запирает бел-горюч-камень,
Замыкает девять сестер-трясовиц, змеевых дочек…
Ей требовалось размотать уже свитую пряжу судьбы и перемотать заново, запирая то, что выпустила, и отгоняя то, что призвала. Кого бы ни видел Кольберн в своем сне – Деву Улыбу, Мать Макошь, госпожу Фригг или в самом деле Богородицу греков, совет он получил верный. Снять с него наведенную болезнь могла только Прекраса, знающая, как она была наслана. И теперь с каждым произнесенным словом ей становилось легче на душе – завязывающий узлы на чужой судьбе обременяет этим и свою. Прекраса расчесывала волосы, чувствуя, как с каждым ее движением расправляются и приходят в лад незримые нити бытия, отчего легче дышится всеми свету белому.
И говорит им Перун-отец:
Вы, сестры-лихорадки, одна – Леденея,
Вторая – Огнея,
Третья – Студёнка,
Четвертая – Дрожуха,
Пятая – Трясуха,
Шестая – Маяльница,
Седьмая – Трепалка,
Восьмая – Корчея,
Девятая – Знобея!
Оставьте вы Кольберна у града Витичева,
Уйдите из буйной головы его, ясных очей, желтых кудрей,
Из сердца, из печени, из всего нутра.