, выносящем меня из пустыни, хотя и раздражает, но и немного возбуждает.
— Хорошо. Дай мне знать, когда тебе надоест, — говорю я, но он идет вперед, и надо сказать, очень даже хорошо идет. Должно быть он много часов проводит в тренажерном зале. Я имею в виду, если его тело выглядит так, как я почувствовала его своими пальцами прошлой ночью, он однозначно много времени уделяет своим тренировкам.
— Я опущу тебя на землю, когда мы дойдем до того миража впереди, — ворчит он.
Я смотрю вперед и тоже вижу. Черт, это такой хороший мираж. Приземистый белый с синим домик видится в дымке впереди в пустыне. На вывески красуется вишневый пирог и, как заклинание, слово «ЗАКУСОЧНАЯ»…
Постой-ка, это не мираж, а на самом деле.
— А, впрочем, — говорит Нейт с облегчением в голосе. — Думаю, мы спасены.
Я даже не слушаю, пулей вылетаю из его рук, по-прежнему сжимая в руке свои танкетки и несусь к домику. Я даже не чувствую горячий песок и камни, впивающиеся в подошвы ног. Человек, рискнувший открыть «Закусочную» на заброшенной трассе в центре Невады, получит всю мою любовь по гроб жизни.
Я открываю дверь, звякает колокольчик над головой, и я тут же чувствую блаженную струю прохладного воздуха из кондиционера.
— Йоу! Без обуви мы не обслуживаем, — кричит человек за прилавком. У него большие скулы и грубоватое лицо.
Господи, что угодно. Я с радостью выполню все его правила, если он даст пирог и воду. Я тут же обуваю танкетки, Нейт появляется рядом.
— Стакан воды вернет тебя к жизни? — спрашивает он. Ему однозначно стало лучше, также как и мне.
— Любимый, — мы рушимся на красные диванчики, все в трещинах, из которых торчат внутренности, но сию минуту это самое милое зрелище на свете.
Суровый парень приносит нам по стакану воды, и мы выпиваем их залпом. Я даже вынимаю кубик льда и провожу им по лбу, нежась от ледяного совершенства.
— Ну, как чувствуешь себя, лучше? — спрашивает Нейт, откинувшись на спинку диванчика. Он весь вспотел, рубашка влажная, подчеркивает его совершенные линии, мне нравится, как он выглядит.
— Может, нам стоит заказать пирог, чтобы отпраздновать? — интересуюсь я.
— Я не ем много сладкого, — говорит он, прикрыв глаза с облегчением. — Сладкое очень влияет на обмен веществ.
— Ты, видно, пьешь смузи из капусты? — интересуюсь я. — С лимонным соком?
— Нет, — со страдальческим выражение лица отвечает он. — Я очень разборчив в еде.
— Наверное, хорошо, что мы не женаты, — говорю я, пожимая плечами. — Для меня сладкое в день — это образ жизни. Должно быть есть какой-нибудь магазинчик в Лас-Вегасе, в котором я готова буду умереть, покупая мармеладки.