национальной кибербезопасности должна состоять из научно обоснованной концепции кибербезопасности и проистекающей пз нее
стратегии обеспечения кибербезопасностп.
Если принимать во внимание эти «юридические тонкости», можно говорить о том. что российская «доктрина» по уровню проработки должна находиться «выше» американской «стратегии».
Отвлечемся от этой «юридической казуистики» и посмотрим только на основные отличия российской Доктрины от американской Киберстратегии.
Изучив многостраничный текст этого документа, находящегося в открытом доступе, читатель сделает для себя выводы:
1. Здесь нет заявлений о желании быть лидерами в киберпространстве или на планете.
2. Здесь не используются термины «принуждение к миру», «противника» и никого не объявляют противником.
3. Признается наличие в мире равноправных партнеров по переговорам и соглашениям с отличающимися интересами, но с равными правами на переговорах.
4. Россия не объявляет о своем праве на проведение активных операций в киберпространстве против «противников» и не собирается вмешиваться в Интернет на их территориях.
5. Россия объявляет о своем желании построить прочный мир и обеспечивать сотрудничество в глобальном киберпространстве с любыми партнерами.
Итак, российская стратегия — оборонная, в отличие от атакующей американской. Хорошо это или плохо — на этот вопрос пусть ответит сам читатель.