Наконец, я уснул и полетел ветром по замерзшей земле. Я гнал сухую листву, стелясь между деревьев так низко, что мог слышать ее дыхание. Теперь я точно знал без карт и навигаторов, где пробежал дикий зверь, где кишит муравейник и где ступает усталыми шагами полумертвая Женя. Вскоре я взмыл, смешиваясь с туманом и следуя извилистому орнаменту сосновой коры. Вдруг ветка, а не ней сова. Пронизывая своим взглядом, она меня поглощает, и вот я уже смотрю ее глазами. Там вдалеке сквозь туман прыгает бирюзовое пятно. Она снова бежит и скрывается. Взывает на помощь, но никто не слышит. Я лишь могу прокричать лесной совой, не уверенный, что эти звуки ее не напугают. Отталкиваясь от своей ветки, я лечу к ней, а затем взмываю ввысь. Впереди лишь унылый пейзаж, где неизменный хозяин – туман. По извилистой горной дороге едет автомобиль. Меня привлекает свет его фар, и я лечу над ним, сопровождая ночных странников. Это моя машина, и я прекрасно знаю, что там сейчас происходит. Я могу быть кем угодно и где угодно. Видеть и знать все, что захочу. Я понял, что являюсь частью этого мира. Частью всех эти миров! Неотъемлемым компонентом, который никогда не исчезнет, а лишь перейдет в другую его форму.
«Я смогу сделать это!» – пришла уверенная мысль, после моего реалистичного до жути сна.
– Я смогу, – сев на кровати, уже вслух повторил я.
Вскоре пришло четкое осознание того, что если научусь прыгать в астрал и управляться там за шесть минут, то действительно смогу.
Было ещё темно, и я в очередной раз завел таймер. Тот начал отсчитывать секунды, а я погрузился.
«Где бы меня не вводили в клиническую смерть, я буду должен перескочить к Жене. Вот она уже передо мной. Я снова трогаю её за плечо, она оборачивается. Видит меня. Полдела сделано».
Затем начинался разговор с долгими объяснениями, в которые даже фантазийная Женя категорически отказывалась верить. Шесть минут пролетали, не давая толком ни то, чтоб вывести ее из леса, а даже просто успокоить. Я промучился до утра, и с рассветом решил, что в любом случае мне придется за ней идти. Это была последняя надежда, и чтоб там не случилось другой возможности нет и не будет.
Добравшись до письменного, я стянул с навесной полки потрепанный блокнот и открыл телефоны друзей. Когда-то мама велела не звонить им больше, а именно после барбитуратов. Я не звонил, но они не обижались и в школе мы продолжали видеться, общаться и дружить.
– Пашка? Привет!
– Колесников, ты?
– Ну-у-у, – протянул я, расплываясь в улыбке.
– Вот так дела. Записывай мобилу. У меня сейчас практика в больнице, с «поболтать» не выйдет, но переписываться смогу хоть весь день.