Приехала она через пару часов и, молча пройдя мимо меня, прильнула к плотно забитому алкоголем барному шкафу. Выбрав там крепкий виски, она налила практически полный стакан и заняла прежнее место на диване. Её глаза были красные от слез, которые ни я, ни кто-либо другой, за исключением Толи, не был в силах остановить.
Я вышел из её дома не прощаясь. Замерев в дверях, я даже придумал завершающую наши отношения фразу, когда Женя подбежит с вопросами. Фраза оказалась бесполезной, потому что никто ко мне не подбежал и ничего не спросил.
Я сел на автобус и проехал через весь город до своего не слишком престижного района. Птицы здесь щебетали наперебой, и в лучах заходящего солнца унылые хрущевки окрасились в теплый оранжевый цвет.
Мама очень обрадовалась, а отец даже не удивился.
–Это было вопросом времени, – заявил он, и похлопал меня по спине.
Я зашел в свою комнату и с облегчением вздохнул. Вскоре я уже набирал Толику, чтоб пригласить на пиво.
– Вау, Константинов совершил невозможное – второй раз в истории отменил крепостное право! – воскликнул тот.
– Смешно! Так ты приедешь?
– Разумеется, бро.
И вскоре он действительно приехал. Гремя бутылками в своем рюкзаке, Толик зашёл в такую тесную и невероятно уютную на этот раз комнату.
– Ты сам или…?
– Или! – напористо ответил я. – Она до сих пор тебя любит.
– А ты?
Я сделал несколько глотков и переспросил:
– Люблю ли я тебя?
Толик довольно засмеялся.
– Разумеется! – добавил я, сквозь смех. – Как тебя можно не любить?!
Комната наполнилась второй волной смеха.
– Ну а если серьезно? Хоть тебе я не разбил сердце?
– Нет, бро, на этот раз ты спас меня. Всё могло слишком далеко зайти. Я рад, что так получилось, – как на духу признался я. – Но мне тебя будет очень не хватать.
– Бро, технологии не стоят на месте. Купишь вебкамеру, будем общаться.
Мы чокнулись бутылками, заключив договор дружить долго и счастливо.
– К Тане пойдешь? – неожиданно спросил Толик.
– Нет, бро. Что мне говорить ей?
– Попробуй сказать правду.
– Нет, чувак, такую правду она не заслуживает. Возможно в следующей жизни, когда она забудет мои идиотские ошибки, я познакомлюсь с ней заново. Подойду и с чистой совестью и скажу: «Привет, я Антон!»
– Хм-м-м, – задумался Толик. – По астралам ты мастер ходить, но вот выйти из леса собственных заблуждений и слабостей, тебе походу слабо.
– Я не такой идеальный, как ты! И жизнь моя соответственно не блещет безупречностью.
– Так что тебе мешает это изменить?
Вопрос был хороший. Мне не мешало ничего, кроме собственной трусости. Я всю жизнь неизменно стремился напустить своему окружению пыль в глаза, выдавая себя за того, кем никогда не являлся. И что из этого получилось? Я не смог удержаться в вымышленном образе, но и остаться собой уже тоже не мог.