– Да, конечно! Он же мой самый любимый ученый! Обожаю его!
Теперь я почувствовал, как невидимый кулак ударили в нос меня. Как это понимать? Она не обиделась. Лишенное всякого такта предложение нисколько не сконфузило эту хрупкую девушку, не унизило ее. Она лишь снова обрадовалась этому. Таня радовалась всему, что с ней происходит. Проявление глупости? Нелюбовь к себе? Недостаток собственного достоинства? Отнюдь! Лишь позже до меня дошло, что меньше всего инвалиды желают чувствовать жалость других и больше всего хотят быть нужными именно в том виде, в каком они есть. Но тогда я так и не прозрел. Совокупность собственных комплексов продолжала портить мне жизнь, понимание окружающих и отношения с Таней. Я насупился, и она это заметила.
– А мой друг? – подумав, что я ревную, она указала прямиком на меня. – Может, и он на что-то сгодится?
Глеб прищурил глаза и с наигранным видом профессионального режиссера ответил:
– Может, и сгодится. У Стивена, кажется, была ассистентка.
Мы снова дружно засмеялись.
Я не хотел участвовать, но почему-то ничего не ответил. Мое молчание было принято за согласие, и вскоре мы получили свои распечатки с текстом.
Таня изъявила желание готовиться к выступлению вместе, так как не доверяла моему актерскому таланту. Надо отметить, что его не было. Но для КВНа я, как оказалось, годился. Публика с таких «солдафонов» смеялась порой больше, чем с отличной актерской игры.
Таня же покоряла меня с новой силой. Она оказалась не только невероятно умной и осведомленной в массе вопросов девушкой, но и потрясающе смешной актрисой. Это было мое лучшее время, которое я вспоминаю с самыми теплыми чувствами. Мы проводили незабываемые вечера, когда я забывал обо всем на свете. Но как только я покидал ее дом, тревожные мысли о нашем будущем вновь приходили, начиная угнетать меня на пару с темными улицами. Этот долгий путь в сорок минут полностью менял меня и из окрыленного счастьем превращал в удрученного сомнениями. Мать все чувствовала, но молчала. Она не хотела более вторгаться в мое пространство. Знаю точно, она лишь надеялась, что все разрешится самым наилучшим образом. Один раз Таня позвонила, когда я выносил мусор. Я никогда не перезванивал ей. Скажу больше, я даже не знал ее номера. Или не хотел знать. Тогда я вернулся с пустым ведром, заметив на телефонной полке небольшой клочок бумаги.
– Таня звонила, – послышалось с кухни.
Не произнося ни слова, я просто спрятал ее телефон в свой блокнот, так и не перезвонив.
Таня никогда не обижалась. Она не требовала объяснений и всегда перезванивала мне сама. Было ли это отсутствием достоинства? Страхом не найти другого такого простофилю? Мыслей лезло в голову много. Правдой же оставалась абсолютная уверенность Тани в себе. Полная ее внутренняя самодостаточность, при которой ей не требовалось подтверждения извне относительно блестящего ума, природной красоты и очарования.