Зато, наконец, задышал полной грудью пока еще небольшой "Нижегородский завод сельскохозяйственной техники", чьи гусеничные тягачи, оказались-таки востребованы. Аж 74 машины им требовалось сдать Инженерному ведомству для буксировки тяжелых орудий крепостной артиллерии. Но при этом основной упор все же сделали на продемонстрировавшие великолепные результаты БА-3. Представители ГВТУ ГУГШ, Учебной автомобильной роты и Офицерской стрелковой школы не нашли к чему придраться в предоставленной им на ознакомление конструкции, и теперь армия требовала выдать целых сто машин в максимально сжатые сроки. Все же свою роль сыграла весьма немалая цена этой техники, отчего первый заказ нельзя было назвать достаточным. Во всяком случае, по мнению одной тройки пилотов. Впрочем, ворчать в этой ситуации не стоило вовсе, поскольку сотня штук было куда лучше, чем вообще ничего. РБВЗ же, к удивлению многих, всеми правдами и неправдами принялся отнекиваться от изготовления грузовиков, предлагая обратить внимание на новейший легковой "Руссо-Балт Е15-35". Причем не на шасси для постройки легких броневиков, а именно на легковой штабной автомобиль, что было немудрено, так как на последнем они могли заработать куда больше. Тем не менее, поскрипев зубами, и они вынуждены были согласиться изготовить полсотни грузовиков при условии заказа двух сотен легковушек. Иными словами, русской армии так и не удалось уйти от невероятного многообразия парка техники, особенно учитывая поступившие от населения автомобили, хоть и вышло сократить его на десяток-другой марок по сравнению с иной историей. Но вот чего не случилось тогда, так это последующей поездки ряда членов комиссии в Данию, Швейцарию и Испанию.
Создание действительно боеспособного ИВВФ требовало многого. Очень многого. Инфраструктуры, людей, учебных заведений, техники, вооружения. И если с первыми четырьмя условиями ситуация складывалась хотя бы удовлетворительно, то с последним все обстояло очень плохо. В коридорах здания ГАУ до сих пор ходило эхо генеральского ора зародившегося на свет стоило быть озвученными цифрам потребностей авиации в бомбовом вооружении. Так, если по замыслам "опытных" генералов военного ведомства на один корпусной аэроплан требовалось выпускать 3200 килограмм бомб в год, то озвученные авиаторами минимальные 600 килограмм на каждый день боев, сначала привел их в ступор, а после и вызвал этот самый ор. И даже то, что отливаемая бомба в производстве выходила куда дешевле артиллерийского снаряда, не позволило ИВВФ в полной мере удовлетворить свои потребности. Хорошо еще, что не стали возражать против передачи снарядов от всех снятых с вооружения артиллерийских систем. А вот со стрелковым вооружением уже сейчас ситуация обстояла тяжко. Не смотря на куда более удачное ведение боевых действий в Восточной Пруссии и Галиции, что повлекло за собой сохранение изрядного числа не только солдат, но и вооружения, не говоря уже о немалых трофеях, изрядно разросшейся армии катастрофически недоставало всего - орудий, пулеметов, револьверов, винтовок. Подсчитав потери первых месяцев войны, армейские теоретики, что еще два года назад позволили списать со складов четыреста тысяч старых винтовок Бердана, схватились за головы. Мало того, что вооружения недоставало для многих сотен тысяч из числа призванных в армию, так еще не менее ста тысяч винтовок ежемесячно уничтожались, терялись, доставались противнику или отсылались для ремонта в тыл. А с такими огромными потерями отечественная оружейная промышленность, несколько задушенная в последние пару лет, ныне справиться никак не могла. К тому же, все еще продолжающиеся поставки винтовок в Сербию отнимали у русской армии десятки тысяч столь необходимых мосинок. И с этим надо было что-то делать. И, стоило отметить, делали. Наконец начали формировать команды для сбора оружия с полей сражения. Выгребли с крепостных складов сотни тысяч сохранившихся винтовок Бердана. Но куда большая надежда возлагалась на поставки оружия от союзников или, на крайний случай, от нейтральных стран. Именно в этот момент в процесс дележа огромных средств, с грацией слона заглянувшего в посудную лавку, в данный вопрос включился прикрываемый императором великий князь Александр Михайлович.