А 24-го числа, не смотря на начавший накрапывать дождик, авиационный полк в полном составе передислоцировался на новое место в районе городка Олеюв, что раскинулся примерно на полпути от Заложце к Ярославице, куда всем табором переезжал и штаб перешедшего государственную границу основными силами 10-го армейского корпуса. И то, с какой завистью военные косились на автомобильную колонну перевозившую имущество авиационного полка, вызывало у Михаила гордость за хорошо проделанную работу. Причем в этой самой колонне ныне наличествовали лишь машины, принадлежавшие непосредственно авиационному полку, тогда как временно прикомандированная техника автомобильной роты и десятки повозок оказались заняты вывозом в тыл многочисленных трофеев, что перепали непосредственно авиаторам. Воспоминания о том торге, что устроили пилот-охотник, то есть всего лишь рядовой, и целый генерал-лейтенант, каждый раз вызывали у Михаила ироничную усмешку - два великовозрастных мужика, подобно базарным бабам, торговались едва ли не за каждую винтовку. А как было не торговаться, если захваченное вооружение выражалось не столько в деньгах, сколько в высоких наградах и званиях? И ведь дураков отказываться, что от первого, что от второго, что от третьего, не было ни с одной стороны. Причем оба напирали на тот факт, что у оппонента попросту не хватит сил и средств, чтобы сохранить при своем отряде и впоследствии переварить трофейное имущество, не лишившись его указом сверху. И оба были правы, ведь штаты воинских формирований были строго определены и никаких лишних пулеметов или тем более орудий быть в них не могло. А ведь хотелось! Очень хотелось! Особенно учитывая количество того и другого взятого в качестве воинской добычи.
В результате продолжительной дискуссии от тяжелого вооружения и запасов снарядов к нему было принято решение отказаться ради тех самых наград и званий. В тот же список попали винтовки Манлихера, а также все поврежденные карабины, составлявшие от силы сотую часть того, что было собрано на полях сражений. И ведь ничего странного в этом не было, поскольку специализированных трофейных команд в русской армии не существовало. Если войска подбирали то, что валялось по обочинам дорог и отправляли это попутным транспортом в тыл, уже считалось, что командир проявил заслуживающую похвалы инициативу. Потому очень многое оставалось лежать на земле и впоследствии растаскивалось местным населением или присваивалось похоронными командами - в зависимости от того, кто заявлялся первым. В данном же случае роль трофейной команды сыграли бойцы все тех же охранных рот, получавшие по полтине за каждый принесенный карабин и по пятаку за снаряженную патронами обойму, не считая оружия сданного противником лично при разоружении. Впоследствии, утаенные Михаилом карабины и боеприпасы появились на складе киевского аэропорта, где им следовало пролежать до момента начала формирования штурмовых подразделений, случить таковое в принципе. Что же касалось пулеметов, то восемь штук запрятал в своем обозе Келлер. Это стало платой за его молчание по поводу карабинов. А остальные отправили вместе с орудиями в тыл, опять же за будущие звания и награды. Все же прочее имущество, включая уцелевших лошадей и повозки, очень быстро рассосалось по обозам отрядов, как будто его никогда и не существовало, большей частью впоследствии оказавшись в частных руках. Если уж война предоставляла возможность не только погибнуть за свое отечество, но и заработать, то почему бы этим шансом было не воспользоваться? Но все товарно-денежные отношения имели место после, а пока колонна БАО, преодолев более сотни километров, уже вечеру добралась до Олеюва, и летчики с первыми лучами солнца вновь включились в становящуюся привычной работу.